Полина не была беременна и у нее не было неприятностей на работе. Просто она встретила другого человека, которого полюбила, полюбила так же безоглядно и бездумно, как раньше полюбила Рамиреса. А больше всего Рамиреса потрясло, что этим человеком был Анатолий Ратников.

Как будто время снова вернулось в конец марта и то невидимое состязание на Гефесте, которое Рамирес вчистую проиграл, снова возобновилось. Как будто Ратникову было мало того, что он сорвал операцию по доставке на Деметру золотого цверга, теперь он решил добить Рамиреса окончательно.

Рамирес связался с Дзимбээ Дуо и сказал ему, что встретил в Олимпе Анатолия Ратникова. Дзимбээ ответил, что в этом нет ничего удивительного, потому что Анатолий давно перешел на сторону братства и теперь работает в особом отделе под непосредственным руководством Дзимбээ. А что было раньше, то быльем поросло. Рамирес спросил, вернул ли Анатолий начинку цверга, но Дзимбээ пробурчал что-то невнятное и сказал, что очень занят и перезвонит позже. Но так и не перезвонил.

Рамирес слушал разговоры Полины и Анатолия до тех пор, пока в жучке не села батарейка. К большому удивлению Рамиреса, Полина и Анатолий почти не занимались сексом, будто им это совсем не нужно. Казалось, их больше занимает не сам секс, а общение, многозначительные взгляды, дружеские объятия, страстные поцелуи и прочие подобные вещи, которые кажутся сущей ерундой тому, кто никогда не был влюблен. Секс у них занимал совсем не такую роль, какую он обычно занимает в отношениях мужчины и женщины. Для них он не был главным, это было просто приятное дополнение к... Рамирес боялся произнести это слово даже мысленно. Потому что он знал, что это за слово. Это было слово «любовь».

Все проходит, сказал какой-то древний философ, и любовь не является исключением. Но Рамирес не мог этого допустить. Мир без Полины сразу становился тусклым, черно-белым и беспросветно мрачным. Он не мог дать ей уйти, не мог и все. Но что он мог сделать?

Мавр по имени Отелло, такой же сильный и умный, как Джон Рамирес, решил проблему кардинально. Вернее, ему показалось, что он решил ее, но когда он сделал то, что считал нужным, он понял, что это не решение. Рамирес и так знал, что это не решение. Но он не знал, что может быть решением проблемы. Он сидел в кресле, рядом на ковре валялся томик Шекспира, а в большой лысой голове Рамиреса роились сумбурные мысли.

Мое имя пусто, удача ушла,

Судьбу мою скрыла пустынная мгла.

Тьма опустилась, солнце зашло,

Что было нашим, бесследно ушло.

Что же мне делать, куда мне идти?

Радости нет, даже мысли горьки.

Ты рассмеялась, хлопнула дверь,

Я тихо плачу, мне больно, поверь.

Мне одиноко, я сам по себе,

Все, что осталось, – боль по тебе.

Я сижу дома, мне тяжело.

Память осталась, счастье ушло.

Полина действительно рассмеялась, когда сегодня днем выходила из дома. Нет, она смеялась не над Рамиресом, она смеялась над собой. Она зацепилась сумочкой за ручку двери и рассмеялась, радуясь собственной неуклюжести. Она очень смешливая женщина.

«Муфлон» медленно полз по улицам ящерского города, по бокам и чуть сзади бодрой рысцой трусил почетный караул, за рулем сидел Евсро, а Якадзуно непрерывно вертел головой, разглядывая пейзаж за окном.

Город Осулев заметно отличался от езузезрл, в которых доводилось бывать Якадзуно. Широкие улицы, ничем не замощенные, но тщательно выровненные. Большие двух – и трехэтажные дома, похожие по архитектуре на традиционные есов, но сложенные из нормального кирпича. Какие-то длинные здания с большими окнами, затянутыми целлофановой пленкой. Детские площадки непривычного вида – лестниц, качелей и турников почти нет, зато на каждой площадке обязательно имеется полоса препятствий, да такая, что даже тренированному человеку непросто ее преодолеть. Все понятно – ящеры плохо лазят, зато великолепно прыгают. Жилые районы чередовались с промышленными, и когда Якадзуно впервые увидел большое здание без окон и с дымящей трубой на крыше, он очень удивился и спросил Евсро: