– Ерунда все это! – заявил Мин Го. – Лягушкоед – он умный, но на человека ему положить. Они просто играть любят, им прикольно, когда человек в луже барахтается. Если человеку повезет, лягушкоед его на берег вытолкает, а если не повезет – в самую пучину затолкает. Только те, кому не повезло, потом ничего не рассказывают.

– А ты откуда знаешь? – удивился Якадзуно.

– Так, говорят, – пожал плечами Мин Го. – Может, врут...

Дхану начал рассказывать, что у одного его друга есть говорящий срасхевл, которого тот научил при булькающих звуках кричать дурным голосом: «Что, козел, амброзию хлещешь?» Особенно смешно, что он это говорит, когда кто-нибудь спускает воду в сортире.

Ахмед рассказал, как один его знакомый поскользнулся, садясь в машину, ударился о дверь, на которой не было резинового уплотнителя, и отрезал себе ухо острой кромкой.

– И как ухо? – поинтересовался Якадзуно.

– Пришили. Оказывается, ухо может пришить обычный медицинский робот. Вот если палец или еще что – тогда сложнее, а уши и носы легко пришиваются, для них даже стандартная программа есть.

Дхану и Ахмед немного подискутировали по поводу того, как можно случайно отрезать себе нос, а Якадзуно припомнил историю про то, как один мужик подрался с другим мужиком и начисто откусил у него кончик носа.

Дхану попросил Якадзуно рассказать что-нибудь про Гефест, и Якадзуно рассказал, как однажды по доброте душевной подобрал на перроне мужика, обширявшегося до полной отключки, и решил доставить его домой. А потом оказалось, что, пока мужик был в отключке, его ограбили, и Якадзуно пришлось долго объясняться с полицией. Хорошо, что они ему поверили, даже взятку давать не пришлось.

– А правда, что у вас на Гефесте все полицейские взятки берут? – поинтересовался Ахмед.

– Правда, – ответил Якадзуно. – А у вас что, не так?

– А у нас вообще полицейских нет! – расхохотался Ахмед.

Якадзуно почему-то тоже стало очень смешно.

– Я не про ваш город говорю, – пояснил Якадзуно, отсмеявшись, – я про Деметру вообще.

– Про Деметру вообще ничего сказать не могу, – заявил Ахмед. – Я, кроме Исламвилля, больше нигде не был, все остальное только по телевизору видел.

– Как же ты сюда попал? Разве у вас в Исламвилле свой вокзал есть?

– Нет, вокзала тут нет, откуда ему взяться? Вокзал в Олимпе. Я на Земле в Афганистане жил, на американцев работал. А потом приехал один мужик, стал предлагать на Деметру завербоваться, я и согласился. Выдали мне левые документы, привезли на вокзал, оттуда в Олимп третьим классом, с вокзала – в грузовик без окон и сразу сюда. У нас тут свое государство, как сюда приехал, больше никуда не выберешься, охрана не выпустит. И правильно, потому что стоит одному человеку убежать – СПБ сразу весь город разбомбит. Мы у правительства были как кость в горле, а теперь, стало быть, у братства как кость в горле. Вот война начнется, тогда, может, и доведется Олимп посмотреть. Только видел я его по ящику, не на что там смотреть.

Завязалась оживленная дискуссия насчет того, есть ли на что смотреть в Олимпе и если есть, то на что. Якадзуно поначалу пытался возражать, дескать, Олимп – большой город, а не захолустная деревня в джунглях, как Ислам-вилль, но потом был вынужден сдаться. Действительно, если вдуматься, Олимп – такая же деревня, как Ислам-вилль, только намного больше и не в джунглях, а в болоте.

Почему-то всем стало грустно. Выпили еще по сто грамм. Дхану рассказал, как одной местной бабе удаляли аппендицит, она спросила доктора: «Я не умру?», а доктор ей ответил так: «Ни в коем случае, а то меня Вахид ругать будет». Почему-то стало смешно. Выпили еще.