– У кого-нибудь еще симптомы есть?

– Чавось есть?

– В лес кто бегает?

– Да нет, вроде. Верка разве что, но она там постоянно ошивается. Поутих черт проклятый, насосался кровушки, переваривает небось.

– Верка?

– Воровайка наша неприкаянная. Верой ее кличут, семья у нее больно верующая была, только не спасло их это от волков.

– Надо поговорить с ней. – Странник встал, сунул хлеб в карман и направился к двери.

– Бесполезно, господин хороший, – молвил вслед староста. – Она и раньше тихоней была, а после смерти родителей и вовсе онемела.

– И все же я попытаюсь, – ответил мужчина, застегивая пояс с ножнами.

Вера неслась по чаще из последних сил, огибая овраги, прыгая через бурелом и продираясь сквозь переплетения ветвей. На чумазом лице и черных как уголь босых ногах алели свежие царапины, в колтуны набилась листва и ветки, мешковину сплошь усеивали репьи.

Преследователи то отставали, то снова рвались вперед, распаленные охотничьим азартом. Некоторые умудрялись даже метать на ходу камни и комья грязи, но ни один пока еще не достиг цели.

– К реке ее, к реке! – эхом пронесся бодрый молодецкий голос. – Свинюшка не умеет плавать!

– В воду вонючку! – визгливо вторила бегущая рядом девчонка.

Деревенская детвора словно стайка волчат гнала по следу, но Вера и не думала сдаваться. Несмотря на бешено колотящееся сердце, лицо нищенки напоминало фарфоровую маску. Ни страха, ни обиды, даже мышцы, казалось, одеревенели. Ярко-голубые глаза безучастно смотрели вперед, выискивая лучшие пути для ухода от погони.

Если бы не постоянный голод и недосып, сирота бежала бы сутки напролет, пока все преследователи не упали от усталости. Но изнуренное нуждой тело слабело с каждым шагом, в легких словно разожгли костры, из-за пересохшего горла стало трудно дышать.

Чудо, что бродяжка сумела столь долго держать позади сытых и здоровых селян.

Вдруг лес расступился, Вера выбежала на берег узкой, но очень глубокой речки. Она забрала многих из тех, кто прекрасно плавал, а девочка шла на дно как топор. Речку так и прозвали – Топкая, и не было у нее ни бродов, ни отмелей. Шаг от берега – и бездонный омут.

– Попалась, воровка! – крикнул крепкий румяный парень в красной рубахе. – Лучше сама ныряй, не то пожалеешь.

Все девять преследователей сжимали в руках ивовые пруты – длинные и очень гибкие. Здоровяк щелкнул своим как кнутом и шагнул к загнанной жертве. Та попятилась, босая пятка скользнула по влажной земле, и Вера едва не юркнула в воду. Беснующееся сердечко на миг остановилось, но бродяжка даже бровью не повела. Она безо всяких эмоций взирала на малолетних палачей и с несвойственным ребенку спокойствием ожидала развязки.

– Не хочешь прыгать, да? – процедил парень. – Что же, сама напросилась. Ну-ка, взгреем ее хорошенько!

Волчата с радостными воплями и улюлюканьем взмахнули прутами.

– Я сейчас тебя взгрею, – раздался позади тихий, и оттого вдвойне пугающий возглас.

Ребятня разом обернулась и тут же бросилась врассыпную, визжа как поросята в загоне с матерым волком. Седовласый мужчина в сутане и алом плаще покачал головой и подошел к Вере. Она стояла как вкопанная, то и дело поглядывая за спину незнакомцу, будто опасаясь продолжения сорванной расправы.

– Не бойся, – аскет протянул кусок хлеба. – Я – друг. Меня зовут Андрей, а тебя?

Девочка молчала, сверля странника подозрительным взором.

– Я просто хочу поговорить, – странник отошел в сторонку и присел на поваленную березу. – Если понимаешь – кивни.

Вера словно обратилась в статую и лишь водила глазами из чистейшего горного хрусталя, внимательно наблюдая за новым знакомым.