Пять лет минуло с тех самых пор. Многое в столице изменилось. Поднялось почти умершее хозяйство, наладилась торговля с Илой и дальними княжествами. Отмененные на десять лет пошлины и налоги позволили сотням предприимчивых крестьян заняться восстановлением утраченных ферм и созданием других производств. Уцелевшие фруктовые сады были облагорожены и вновь приносили урожай, на расчищенных пастбищах забегал молодой выводок скота, а на свежих пашнях теперь всходили новые виды зерновых культур и овощей.

Быстро набиравшая силу экономика привлекла в Нанкур толпы безработных, с радостью хватающихся за любой оплачиваемый труд. Благо дел было достаточно: в последние пару лет ремесленники отстроили два больших промышленных квартала и теперь испытывали острую нехватку подмастерьев; зодчие и строители, боровшиеся за каждый клочок свободной земли, нанимали сотни рабочих, как для возведения очередных архитектурных шедевров, так и для реставрации старых.

Заигравший яркими красками город привлек к себе не только желающих подзаработать, но и любителей отдохнуть. Толпы туристов сновали по Нанкуру, купались в священных водах Ямуны и пробовали уникальные блюда местных шеф-поваров.

В последнее время для приезжих даже стали открывать целые постоялые дворы и гостиницы, а в городе регулярно проводились экскурсии и религиозные паломничества по святым местам.

Словом, жизнь в Киране кипела и бурлила. Мрачное прошлое без остатка растворилось в суете будних дней. О нем теперь напоминали разве что ежегодные гуляния, да несколько мемориальных монументов.

Сеня стоял у окна на третьем этаже и, щурясь от слепящего солнца, глядел на черепичные крыши домов, очерченные лабиринтом темных извилистых улочек. По ним разноцветными точками быстро сновали прохожие.

Суета в столице обычно начиналась еще до рассвета и заканчивалась поздно ночью. Но этот месяц выдался крайне урожайным на фруктовые плоды, и потому работа по сбору и сортировке даров природы не прекращалась даже после заката.

– Здравствуй, великий город… – тихо произнес Сеня и коротко поклонился.

Он подтянул к себе серебряный кувшин с водой, налил немного в тазик и с наслаждением умылся. Голова еще шумела от выпитого вчера шираба. Все-таки пятая кружка, опустошенная на спор с Дервушем, была лишней.

Сеня вздохнул, расстелил посреди комнаты мягкую циновку и принялся за утреннюю йогу, которой его научил Виджей еще на Земле. Внимательно следя за дыханием, он выгибал тело в нужных асанах и возвращался в исходные положения. Через двадцать минут упражнений организм окончательно проснулся, а мышцы налились привычной силой.

Медленно отдышавшись, Сеня выпрямил спину и поморщился от боли в груди. Перед взором возник разрушенный Храм Памяти и хищное лицо нага Шакриса с горящими желтыми глазами. Сеня часто заморгал, провел пальцами по белому рубцу и коснулся полос на плече, оставшихся от когтей одного из змеев. Почему-то именно раны Пани-локи чаще других отзывались фантомными болями. И сколько их не латали местные лекари, шрамы изредка продолжали причинять неудобства.

Подавив дурные воспоминания, Сеня влез в просторную рубаху, натянул легкие хлопковые штаны и босиком отправился вниз по лестнице в столовую комнату.

Строго говоря, нынешнее жилище Сени и Селии сложно было назвать обыкновенным домом. После того, как диктаторский режим Нагарджуны рухнул, многие построенные по его указу административные здания опустели. Часть из них удалось перестроить под нужды горожан, какие-то из сооружений пришлось разобрать, а иные – стали использоваться для жилья.