Вечно многолюдные улицы были пусты и оттого казались какими-то непомерно большими и широкими. Там, где раньше все покрывал живой ковер из голов, рук и ног, теперь виднелся только почерневший от грязи камень.
Сеня вдруг осознал, что уже несколько лет не лицезрел Нанкур глубокой ночью. А ведь именно в это время столица Кирана преображалась до неузнаваемости. И далеко не в лучшую сторону.
Живя в крупном городе, быстро приспосабливаешься к толпам прохожих, к случайным взглядам, к толкотне на базарах и в публичных местах. Привыкаешь к ругани, очередям, многоголосью. И будь то Нанкур или Москва – все поселения устроены одинаково, даже несмотря на то, что живут в них люди разных миров.
Наполненный обывателями город всегда обретает некую индивидуальность, свой собственный дух и атмосферу. Эта аура мало зависит от красоты архитектурных решений и плотности застройки, подобно тому, как внутренний мир человека не зависит от его внешнего вида. Место, в котором живут, само становится живым организмом, где любой житель превращается в маленькую клеточку – осознающую себя в океане крупицу.
Как и каждое одушевленное существо, город рождается и растет. Прибывают новые обитатели, прокладываются и реставрируются улицы, стремятся ввысь отстроенные дома. А после, как и все на Узоре миров, поселение угасает и затем умирает. Люди чувствуют это, покидают его пределы, переезжают в другие места в поисках выгодных возможностей и лучшей доли. И вот, рано или поздно от былого расцвета жизни и буйства красок остается лишь скелет из пустых домов и магазинов, из районов, испещренных морщинами-проулками, из онемевших навсегда детских площадок и парков.
Именно таким устрашающим скелетом и представал Нанкур по ночам. Полной противоположностью своего яркого дневного образа.
Мертвые стены домов, подсвеченные бледным сиянием уличных ламп, пустые ряды торговых прилавков и зияющие чернотой провалы арочных проездов. Экипаж словно въехал в какой-то темный параллельный мир, напрочь лишенный людей, криков зазывал и цоканья копыт по влажной от росы мостовой.
От накатившего на сознание холода, Сеня поежился и отвернулся. Он поцеловал уснувшую Селию в лоб, вдохнул аромат ее волос и постарался выкинуть мрачные мысли из головы.
Глава 6
Солнце пекло макушку, хотя воздух казался прохладным.
На голубом небосводе было чисто. Сеня потоптался босыми ногами по мягкому зеленому настилу, ощущая капли росы на коже. Сощурившись, оглядел аккуратную дорожку, протоптанную в траве. Прислушался. Вдалеке щебетали птицы, ветер лениво шелестел листвой. И все же что-то здесь было не так.
Сеня нахмурился, внимательней присматриваясь к окружению. И тут до него дошло.
– Черт! – воскликнул он и задрал голову. Уже пять лет, как он не видел обычного лазурного неба. – Вот дьявол, это сон!
Теперь он вспомнил. Сеня стоял посреди той самой лужайки, которая снилась ему в прошлый раз. Только сейчас качество сновидения значительно повысилось. И кукарекающий павлин куда-то запропастился.
Текстуры приобрели свою реальную насыщенность, а сам двор оброс мелкими, но цепляющими восприятие деталями. Каменный забор уже был облицован гранитной плиткой, посверкивающей в солнечных потоках. Одним краем ограждение упиралось в высокую стену дома, сложенного из черно-синих отесанных блоков, а другим – в заколоченный старый сарай, с посеревшими от времени досками. В дальнем углу лужайки росло пышное дерево с широкими темно-зелеными листьями. Его ветви давали густую тень, а ствол терялся в зарослях папоротника.
Постояв немного в замешательстве, Сеня хмыкнул. Дервуш на его месте плюнул бы на все и улегся спать прямо в траве. Поначалу Сеня решил так и поступить, но потом вспомнил о дыре, спрятанной в кустах. Она словно манила своей глубиной.