Недолго думая, я решил утешить ее и узнать, как она себя чувствует; нельзя было нам теперь огорчаться данности. Подползая все ближе, произносил ее любимые слова, которые обычно говорил, когда мы мирились после ссоры. Она подалась ко мне в объятия, и я крепко, что было мощи окутал ее в своих руках. Лежа на коленях, как и раньше я смотрел в ее черные и искренние глаза, наполненные любовью, а она смотрела в мои и нежно приглаживала мои волосы. Так мы просидели долго, не говоря ни слова. Теперь на грани всего, что было у нас на тот момент, было теперь нечего скрывать. Осознавая, что мы последнее богатство друг у друга.

– Ты знаешь, я ни чуточки не жалею, что познакомилась с тобой! – сказала она, мягко прервав нашу тишину

– Как? – недоумевая вопросил ее я.

– Тшшш.., дай договорить.

– Я хочу сказать, что все, что случилось с нами, никто, в этом не виноват и знай, что ни в чем я тебя не виню. Если так произошло, то значит мы это заслужили. Или такие уж мы с тобой неудачливые – улыбнувшись ответила она

Я улыбнулся с некоей болью, и думаю она это заметила.

– Знай, чтобы с нами ни случилось, я люблю и буду продолжать любить тебя даже после этой жизни. Я буду гордо держать твою руку на последнем издыхании, когда буду отдавать свою душу в небеса.

После этих слов, слезы сами покапали и громко ударялись оземь. Я не переставал утирать их, а она продолжала смотреть в мои глаза. Некая мелодия тишины и искренности никогда прежде не слыханного нами, обволакивала, окружая нас и доносясь издалека, казалось теперь я понял, что же такое жизнь и любовь.

Даже сейчас я не могу описать всю гамму моих ощущении и никогда не смогу.

– Пообещай, что разыщешь меня в следующей жизни, и мы проживем ее там вместе, и вечно?

Я больше не мог сдерживаться и покатился в путанице различных волнении. Взорвался и больше не мог молчать. Ком подступил к горлу и прожигал острым и обжигающим огнем. Пламя палило всю грудную клетку, и я разверзся в истерическом плаче. Сильно сжимая кулак и вонзая когти в ладони, ударяя ею по стене. Искра ярости и гнева тогда всполохнула во мне и теперь ее никто не мог потушить, даже я сам.

Слова больше не исходили четко и ясно, были слышны лишь всхлипывания и еле слышный рев.

Со рта покатились слюни, а слезы предательски выдавали и не хотели заканчиваться.

– Успокойся. Все будет хорошо. Пообещай, что мы встретимся?

– Я тебе обещаю, начал я, что мы проживем на этом свете еще долгую жизнь. Я не дам нам сгинуть с лица земли от рук этих… от рук этой стаи шакалов.

Немного погодя, успокоившись, мне захотелось разбавить нашу вечерю разговорами, но слова не шли и поэтому стал напевать тихо песню о синей вечности. Каждый вспоминал о наших плаваниях и плесканиях в соленом море и о долгих разговорах под палящими лучами золотого солнца.

Волнения то усиливались, то успокаивались, словно гребни волн постоянно накатывающих и уходящих обратно. К вечеру волны в море всегда нарастали, так и случалось в моем воображении. Меня нечаянно нахлынуло и приходилось утопать в этом водовороте; дыхание учащалось, пульс бился быстрее и лишь сердце противилось разуму.

Неужели я мягкотелый и сердобольный? Да, сердце начало отказывать тем сценам убийства, если посчастливится вырваться из плена. Кто я таков, как я могу совершить суд над ним и его членами семьи. Ведь по сути, он не был сексуальным насильником, да он избивал нас, но не насиловал, и это я прекрасно осознавал, и даже был благодарен ему за это; а может быть еще не вечер? Нет, думаю не похоже на это. Он не глумился над нами, а ее так почти совсем не трогал и не смотрел в ее сторону. Ему был важен я, но для чего? Этого я тоже не понимал. По крайней мере уверен, что в живых он держал ее для меня, а иначе потерялся бы всякий смысл дальше держать нас здесь. Можно было бы тогда стать живым трупом, а потом и вовсе мертвяком, так как больше буду не интересен.