Они помнили, что в граде их и прежде немало событий случалось, но теперь ждали настоящих потрясений и бурь.

И в одно мгновение почернело небо над головами их, и тяжелые черные тучи пролились дождем, а гром загрохотал так яростно, что почти все вольно или невольно креститься стали, кто-то вспоминал забытые молитвы

– Всякое случалось, но что было на этот раз? – спрашивали они друг у друга и угрюмо молчали.

И верующие в новых богов, и навсегда оставшиеся со старыми, знали, что это печальных событий, имени которым пока не было дано. Но странно грохотал гром, и ослепительно сверкали молнии на небесах.

Только что завершили искусные мастера строительного нового Галицкого Кремля. И старый был не плох, но молодому князю непременно нужен был новый. Говорили ему монахи, что в старом призраков никак изгнать они не могут, и не будет ему удачи ни в чем, если он останется там. Вот и взялся он за дело яростно почти, и довел его до конца самозабвенно.

Мастера, глядя на князя, понимали, что хотя и юн он, но ни в чем не даст им спуску. Горяч он был с самого начала и не потерпел бы, если что-то не так, как надо делалось. Потому и волновались они, когда появился он перед законченным храмом.

Хорош был храм, но не были они все равно уверенны, что понравится он князю

Точно в срок появился Ярослав на сером коне своем – ни белых, ни черных не любил он никогда, только такие – дымчатые и были для него приготовлены. Он долго озирал работу их и всем остался доволен. Повелел своим слугам верным с мастерами рассчитаться. Тогда немного повеселели и мастера, сколько труда и сил положили они на детище свое.

Князь стал с первой минуты считать этот храм своим. Он сразу же подумал о том, что созовет завтра всех своих строптивых бояр и покажет им, каков он – его храм.

Ничего не было тяжелее, как с ними управляться. Так издавна повелось, что все, кто в других местах с князьями ужиться не могли, в Галиче оказывались, а тут уж они князю любому спуску давать не собирались. Они рано или поздно ломали любого князя, каким бы он не был в начале, как бы круто не брался за дело, но мальчишка этот решил с самого начала, что умрет, но не позволит им этого. Он будет делать только то, что сам хочет и считает нужным. И они без его ведома ничего сделать не смогут, как бы хитрили и не выворачивались.

Он объявил мастерам, что кроме Кремля ему собор Успенский нужен был, пусть отдохнут немного, подумают, а потом снова за дело принимаются.

Ярослав не мог похвалиться тем, что он особенно страстно в Бога этого верил, но ему нужны были священники и вера, которая усмирит всех его грозных противников.

Он хотел на пиру им о том объявить. В разгар пира взглянул он на гордо сидевшую рядом с ним княгиню Ольгу. Она раньше была не особенно красива, а теперь была худой и безобразной. Живот ее казался слишком большим, и он поморщился, любая девица была краше той, которую он должен был называть своей женой, но она была дочерью Всеволода, считавшегося великим князем, и он не мог на ее места посадить никакую другую, как бы ни хотел того. Ему нужен был наследник, самого именитого рода, на другого бы он не согласился. Но он с трудом скрывал собственные чувства, потому что был молод и горяч, хотел любить и трепетать при взгляде на ту, с которой спать ему приходилось.

Если бы не могущественные Владимирские князья

– Она родит мальчика, а потом видно будет, – думал князь, сжимая в руках кубок с вином.

Но пока о ней особенно некогда было думать, подумать надо было о братьях князьях, которые чаще хуже врагов лютых, особенно тех, кто по соседству, они все время готовы напасть и захватить Галич, но пока он жив, не бывать этому. И скоро они убедятся в том, что зубы себе поломают о его град, и на шаг не продвинутся. Но в глубине души чувствовал князь, что к Перуну, и к грозному Велесу он обратиться он должен, а не к богу, который позволил себя распять.