Но это было совсем обычное утро, и ничего выходящего за рамки обычной гаражной жизни не происходило. Всё было, как всегда. Как всегда, в крайнем пятом ряду в гаражном боксе под номером сто тридцать четыре проснулся с синдромом тяжкого похмелья сантехник Коля Безверхий, ночующий возле своей старой «четвёрки» с проржавевшим под водительским местом полом. Как всегда, бегал по рядам с куском кабеля доцент Шпильман, с жалостным видом прося собратьев по нерушимому гаражному братству дать «прикурить» своей несчастной «девяточке». Его жалобные интеллигентские мольбы всегда находили отклик в душах обитателей гаражного сообщества, и вот уже хищные зажимы-крокодилы впивались в чьи-то клеммы.

– Когда аккумулятор то поменяешь, братан? Не надоело каждый раз так мучаться? – обычно приговаривал очередной добрый самаритянин, – Знаю место, где подешевле купить можно, подсказать?

Как всегда, к воротам бокса №138 подъехал праворукий японский внедорожник, купленный хозяином у местного перегонщика Севы, въехал в ворота бокса, а через минуту крепкий мужчина средних лет в обычной кожаной куртке и потёртых джинсах открыл изнутри хорошо смазанную, как, впрочем, и петли ворот, калитку в правой их половине.

– Привет, мужики! – поздоровался он, впрочем, ни к кому конкретно не обращаясь. Безверхий обречённо промычал в ответ свой «превет-медвед», а Шпильман радостно подбежал со своим неизменным «крокодиловским» кабелем

– Здравствуйте, Виктор Владимирович! Не поможете? Опять не заводится.

– Вижу. Евгений Вениаминович, загляните ко мне. Вот на полке стоит, берите, берите. Когда у вас день рождения, через месяц? А я сейчас поздравляю, вдруг в командировку уеду. Никаких денег! Обидеть хотите? Это подарок.

Доцент с ошалевшим от счастья лицом потащил к девятой модели Тольяттинского автозавода новенький аккумулятор, а тот, кого назвали Виктором Владимировичем, закрыл калитку на внутренний замок, и проходя мимо Безверхого, поставил на капот его старичка бутылку «Крюгера». Это пиво производства местного предприятия наш сантехник предпочитал остальным.

– Поправь здоровье, Коля. И завязывай, наверное, добром не кончится.

– Спасибо, Владимирыч. Знаю, да вот не выходит

– Ладно, придумаем что-нибудь. Давай, будь здоров.

– И вам того же.

На том и расстались. Безверхий открыл пиво и жадно ополовинил бутылку. Вторую половину сосуда пил не спеша, размышляя откуда берутся такие добрейшие люди, как этот Виктор Владимирович. Фамилию его он не знал, как, впрочем, и остальные гаражные соседи. Доцент однажды попробовал познакомиться с «интеллигентным человеком» поближе («и с чего он взял, что Владимирыч интеллигент? Нормальный он мужик»), но тот рассмеялся и вроде как в шутку сказал, что «те, кто меня хорошо знают, спокойно не живут». Нормально так пошутил, но больше ему лишних вопросов никто не задавал. А Колю Безверхого этот странный добрый сосед почему-то выделял из всех и частенько подсоблял. Когда добрым словом, а когда и как сегодня. «Добрым словом и бутылочкой пивка, можно иногда сделать человеку гораздо лучше, чем одним добрым словом», – это его слова, Владимирыча, и Коля их запомнил. «Душевно сказано. Сразу видно – человек с понятием».

Глава 1

Ноги трупа лежали на дорожке из розовой тротуарной плитки. БОльшая часть остального – на аккуратно подстриженном газоне. Не хватало меньшей, но достаточно важной части. Собственно, её отсутствие и позволяло со стопроцентной гарантией называть лежащее тело трупом. Не хватало головы.

Недалеко от стопроцентного трупа лежало человеческое тело, которое трупом отнюдь не являлось, судя по энергичным действиям людей в белых халатах. Оно являлось упавшей в глубочайший обморок Ириной Фердинандовной. В девичестве Форсайт. Впрочем, эту знаменитую, благодаря бессмертному творению Джона Голсуорси фамилию, Ирэн (а как же иначе она могла себя называть?) носила до сих пор, благополучно пережив два замужества, и не желала менять ни на какую другую.