А вот последние фразы определённо были не из её репертуара. Чтобы София Клеменс оправдывала своё нежелание куда-то идти и что-то делать подобными объяснениями…

- Да хватит тебе уже, Эва! – в поддержку сестре, неожиданно выступила Валери, что тоже было той несвойственно. – У меня нет никакого желания торчать здесь бог весть сколько времени в бессмысленном ожидании возвращения Лилиан. Или ты решила здесь заночевать? Неужели так сложно сходить туда и обратно, чтобы уже через десять минут преспокойно ехать в усадьбу? Только не говори, что ты решила повредничать чисто из принципа, за недавнюю обиду?..

- Иногда одной вежливой просьбы бывает более, чем достаточно, Валери. А то создаётся ощущение, будто вы не имеете никакого представления, как и с кем нужно говорить.

- Ну если всё так просто, тогда, будь добра, - свой вполне приятный голосок подала и Клэр, решившись подключиться к всеобщему обсуждению третьим тыловым флангом. – Сходи в телеграфную и предупреди Лили, что мы уезжаем без неё. Тебе же это не будет стоить ровным счётом ничего.

- И мы нисколько не настаиваем, если ты не захочешь ехать вместе с нами. Можешь составить Лилиан компанию, мы не обидимся.

Вот теперь-то она точно не удивится, если узнает, что весь этот спектакль и был разыгран сёстрами Клеменс, дабы избавиться от нежелательного соседства с раздражающей их сироткой Эвой. Поэтому и готовы пойти на любые ухищрения, лишь бы вызвать в той собственное желание уйти отсюда как можно поскорей.

- Надеюсь, ваш телеграф находится не на другом конце порта?

- Да нет, что ты! – улыбка Софи всё так же восхитительна и насквозь фальшива. Разве что глазки вспыхнули каким-то болезненным блеском. – Ярдов пятнадцать-двадцать, максимум. – даже повернула голову, чтобы указать изящным движением подбородка в нужную сторону. – Его и отсюда прекрасно видно, серо-жёлтый дом, рядом с трубой портовой котельни, сразу за каретной площадкой.

…Всего несколько минут Эвелин кажется, что она идёт в сторону нужного здания вовсе не по указке своих кузин. Это ей самой не терпелось избавиться от их присутствия, поэтому-то она и ухватилась за представившийся шанс, как за редкую возможность сбежать от них, а не потому, что те добились своего, воплотив в жизнь свою общую задумку. Нервозность от недавнего с ними общения постепенно сходит на нет, пока девушка неспешно обходит чужие экипажи, наёмные кэбы и незнакомых ей людей разного классового статуса.

Подобные места, как и праздничные ярмарки, всегда стирали границы между людьми, если не во внешних отличиях, то хотя бы в правах передвижения по общественным территориям. И всё же, ты не мог слиться с данной толпой до конца. На тебя всё равно кто-то обращал внимание, кто-то определял твоё происхождение по фасону туалета и качеству тканей, по тому, как ты шла, как держала осанку, куда и на что смотрела. Всё равно ты выделялась и всё равно у многих на твой счёт возникало немало вопросов. Не удивительно, почему в такие моменты хотелось натянуть на лицо хотя бы тонкую сеточку вуали. Мнимая защита от слишком любопытных глаз? Ещё и послеполуденная жара с очень ярким солнцем. Чувствуешь себя дефектным камешком посреди голого ковра выжженной южным светилом пустыни. Чёрной точкой на жемчужных крупицах белого песка.

Спешить не хочется, но окружение вынуждает.

Кольцевая площадь вокзала кое-где ограждена чёрным забором из кованного чугуна, промежена небольшими зазорами в нескольких местах, чаще в виде ворот, дверей-калиток или обычных арок. Здесь очень много металлического и деревянного штакетника, порой даже слишком высокого, схожего со стенами эдакого лабиринта, выполняющего роль разграничителя территориальных зон порта. Хорошо, что телеграф оказался ближайшей к вокзальному зданию пристройкой. Чем ближе Эвелин к нему подходила, тем меньше её тянуло за примыкающие границы полускрытых владений портового царства Гранд-Льюиса. Уж там-то явно не встретишь представителей знатного сословья и едва ли рискнёшь прогуляться в гордом одиночестве с этюдником наперевес.