– Расскажи, что конкретно произошло, – попросила я, хватая за корпус пытающегося удрать вслед за питомцами крылатого нососплава.

– Эй, кто-нибудь верните беглеца в вольер! – крикнула я своим помощникам, которые, как всегда, скрывались где-то в недрах огромного дома.

Ни один из студентов не откликнулся, зато на помощь явился сам профессор Туманкин. Как обычно в заляпанном следами от реактивов халате, с всклокоченными каштановыми волосами и с треснутым стеклом на новых очках.

– Ох, Лев Борисович, вы бы уж заказали себе сразу в оптике сотню линз, а то что не эксперимент, то новая трещина, – покачала головой я, зная, что наставник теперь будет так ходить несколько месяцев.

– Так и сделаю, Марина. Так и сделаю… – торопливо ответил профессор и, поманив за собой носоплава, скрылся из виду. В том направлении, куда отправился Лев Борисович, тут же что-то взорвалось, затем послышался отборный мат. В общем, все, как обычно.

– Так что случилось? – обернулась я к Сашке, не обращая внимания на нарастающий шум.

– Давай, лучше поговорим в более тихом месте, – потянул меня за собой парень.

Точно! У меня же теперь есть свой собственный кабинет. И впервые я почувствовала по этому поводу гордость, ведь обсуждать важные вопросы мы будем в деловой обстановке. Словно я какая-то важная персона, а не обслуживающий персонал, коим я себя считала.

Поток моего мысленного бахвальства прервал Сашка, торопливо втянув меня, к моему величайшему огорчению, в первое попавшееся помещение, оказавшееся всего-навсего еще одной пустующей спальней.

Пока я хмурилась, друг нервно прошелся по комнате, периодически взлохмачивая пальцами и без того торчащие в разные стороны рыжие кудряшки.

– Рассказывай уже! – не выдержала я напряжения.

Сашка резко остановился и внимательно взглянул на меня небесно-голубыми глазами.

– Прежде чем я поведаю тебе о том, что узнал, ты должна рассказать, что известно тебе о последнем деле Григория Лопухова.

В этом предложении меня напрягло абсолютно все. Во-первых, серьезный тон, которым говорил Сашка, был вовсе ему не свойственен. Во-вторых, никто из моих друзей не называл Гришку Григорием НИКОГДА. В-третьих, мне было совершенно ничего неизвестно о работе парня. Во время наших встреч нам вообще было не до разговоров, тем более о скучной работе рядового сотрудника управления по борьбе со сверхъестественными преступлениями. И, в-четвертых, в душу потихоньку заползал липкий страх. Что если с Гришкой случилось что-то ужасное, и именно поэтому Сашка такой хмурый???

– Что-то с Гришей? – дрожащим от страха голосом спросила я, нервно теребя край футболки.

Сашка, после своего вопроса принявшийся снова мерить комнату широкими шагами, резко остановился, посмотрел на меня возмущенным взглядом и раздраженно воскликнул:

– Да ничего не произошло с твоим Гришей!

Я с облегчением выдохнула, но вновь напряглась, когда он едва слышно добавил:

– Наверное.

Сашка же, заметив, как я побледнела, вздохнул и, наконец, решился рассказать, что же его тревожит.

– В отделе в последнее время что-то происходит. И это что-то выступает под грифом секретно. Я пытался использовать свои связи, чтобы выяснить, каким делом они заняты, но ничего не вышло. Я боюсь, что Асель снова протянула свои ручонки к сотрудникам управления…

– Но Лев Борисович заверил, что зелье, которое он создал, навсегда избавит ребят от внушения! – возразила я.

– Так-то оно так, – покачал головой Сашка, – но и Асель навряд ли сидит сложа руки. Она, должно быть, с момента своего возрождения неустанно ищет возможность подобраться к дракону, а орден по борьбе со сверхъестественными преступлениями долгое время являлся оружием в ее руках. Я подумал, что если Асель снова удалось каким-то образом взять управление над ним?