– Эй, Бес! А правда, вчера здорово погудели! Просто чудо! Песня твоя последняя…

– Бли-и-ин! Последняя! Еще не последняя! Еще много напишу!

– А мои ролики – про питерских скинов – все посмотрел?! Успел?!

– Не-е-ет! Не все! Но там один есть такой! Как черного дядьку ногами забивают!

– А! Это – на Литейном снимали! На телефонную камеру!

Они орали, как на пожаре.

Голоса эхом отдавались под потолком.

– А-а-а-а! Понятно! А тебе питерские, что ли, прислали?!

– Не-е-ет! Из интернета скачал!

– А-а-а-а!

– Черного-то – насмерть забили! Ты понял?!

– Да-а-а-а!

Им нравилось, как летают в пустом зале их голоса.

– Зубр! Когда уже?! Этот долбаный самолет?!

– Да вот уже! – Зубр поглядел на аэропортовские часы. – Бли-и-ин! Час назад уже должен приземлиться! Е-о-о-о-о!

– Ну вот! Я же говорил! Торчим тут!

Пассажиры напротив проснулись и со злостью глядели на Зубра и Беса.

– Вы погромче не можете? – зло спросил толстый мужчина в желтой куртке.

Бес широко улыбнулся.

– Можем! – весело крикнул он.

Но разговаривать стали на полтона ниже.

– Зубр, а представляешь себе, вот – Нью-Йорк, и мы – в Нью-Йорке?

Зубр пожал плечами.

– А чего его представлять? Город как город. Ну, небоскребы. Ну, люди. Я бы лучше в Африку полетел. На слонов посмотрел. На львов. Хочу в саванну. На львов глянуть. На живых. А город?

Он сплюнул на гранитный пол.

– Нет, ты не понял. Вот сейчас мы сидим не здесь, а – в Нью-Йорке. В Нью-Йоркском аэропорту.

– А, в Джей Эф Кэй! А-а-а-а! Ну! И что! Сидим! Вот так же сидим! И что?

– Нет, ты представь только: в Джей Эф Кэй!

– Ну, представил! И что? Какая разница?

Глаза и зубы Зубра смеялись.

– Ну! Какая! В Нью-Йорке же!

– Думаешь, мы там никого бы не встречали? Или – не улетали оттуда?

– Куда?

– Ха-га-а-а-а! В Россию.

Плывущий, невнятно-кокетливый девичий голос пухом из подушки разлетелся по залу: «Рейс двести пятнадцать, из Санкт-Петербурга, опаздывает на три часа! Задержка… погодные условия… приносим наши извинения…» Голос кокетливо повторил то же самое по-английски.

Зубр поморщился.

– Рашен инглиш, – презрительно сказал он и опять сплюнул. – Инъязовка. Убил бы на месте. За такое произношение. Чему их там учат, благородных девиц? А все они! Мечтают! В Америку!

– И – замуж за Билла Гейтса, да-а-а?!

– Заткнетесь вы?! – грубо крикнул толстяк в желтой куртке.

– Экскьюз ми, – вежливо пропел Зубр и изящно вставил в зубы сигарету.

– Погодные условия. Брехня! Это не погодные условия. Это – знаешь что? Это…

Зубр замолчал. Внезапно помрачнел густо, тучей.

– Что замолк? – ткнул Бес его в бок локтем.

Зубр вздохнул. Опустил рыжую башку. Помял кончиками пальцев веснушчатый широкий, как детская лопаточка, нос.

Обернулся к Бесу.

На бледном лице ярче, гуще, темным рассыпанным просом проявились безумные веснушки.

– Этот человек. Этот.

– Какой человек? – Бес старался быть терпеливым. – Которого мы встречаем? Из Питера?

– Да. Он. Они могли его поймать. Перехватить. Или в самом самолете. Или – при посадке.

– Это что, не прямой рейс? – спросил Бес.

– Нет. В Москве садится. Потом сюда летит.

– Значит, что-то в Москве произошло.

– Значит, – Зубр снова сплюнул.

– Пол заплюешь. Прекрати. Ты же не верблюд. Не волнуйся. Ну, подождем эти три часа. Я в буфет схожу? Куплю пожрать нам?

Бес поскреб в карманах, вынул деньги.

– Да-а-а. Негусто, – сказал Зубр, глядя на мятые купюры в ладонях Беса. – На пирожки с котятами хватит, а на пиво нет. Держи.

Он положил поверх мятых десяток новенькую, даже еще не гнутую сотню.

Они жадно кусали холодные пирожки с капустой, запивая теплым пивом.

– «Окское», ведь хорошее, но не могли, сволочи, в холодильник…