– Закрыто. Не видите что-ли. Праздник.
Я не знал, что праздник бывает таким. Папа подошёл к женщине и о чём-то ее спросил, женщина ответила, показала куда-то руками, потом ещё что-то сказала и улыбнулась.
– Машину придется оставить там, у сельсовета, – папа махнул рукой туда, куда показывала женщина в тулупе, – А дальше пойдем пешком, там недалеко.
– А может домой? – мне стало страшно
Папа с мамой оба посмотрели на меня, улыбнулись, и я смирился. На краю света я ещё не был. Я был взрослым мальчиком, мне было аж девять лет, но нерешительность и страх ещё остались во мне. Около сельсовета мы взяли из машины сумки, коробку с красным бантом и пошли по узкой тропинке. Снег завалил все крыши, в некоторых домах даже не было видно окон. К каждому дому вела узкая тропка. Заборы почему-то были сняты. Простор был кругом. Я нес коробку впереди себя, шел аккуратно, боясь споткнуться и упасть.
– Пап, а волки здесь есть?
– Есть, есть, – папа засмеялся, – и трусливые деды морозы тоже есть.
Мне стало стыдно. Я не был трусом, но в такой ситуации оказался впервые, и мне это было немного неприятно.
На улице было тихо, только изредка лаяли собаки. Мы подошли к небольшому дому. В окошке горел свет. Нас встретила лохматая собачка, она выскочила из будки, гремя цепью и громко лая. Папа приложил палец к губам и тихо прошептал:
– Т-с-с-с
Дворняга, как будто поняла папу и завиляла хвостом. Мы прошли по натоптанной дорожке к крыльцу. Оно было чисто подметено от снега, рядом стояла метла. Я ещё раз умоляюще посмотрел на маму, но в этот момент папа постучал в дверь. Бояться и прятаться было поздно. В маленькой комнате – сенях загорелся свет, и мягкий пожилой голос тихо спросил:
– Кто?
– Дед Мороз, – ответил папа, и зачем-то добавил, – из сельсовета.
Дверь скрипуче открылась, и на пороге появилась бабушка, замотанная в теплую шаль.
– Проходите, – она открыла дверь, пропустила нас вперёд.
Я оказался в маленькой холодной комнате с тусклой лампой. В ней стояли ведра с углем, в углу аккуратно лежали сложенные в поленницу дрова. Следующая дверь вела в дом. В маленькой комнате топилась печь, яркие огоньки отблескивали по стенам. Было тепло, чисто и очень уютно. Как в тереме – я видел такое в советских фильмах и старых сказках. Около окна стоял стол с кристально белой скатертью. На нем, прямо посередине в вазочке – еловые веточки, украшенные дождиком и игрушками. И они пахли. Наша ёлка, хоть и была нарядная, почти до самого потолка, но она не пахла. А веточки были живые, настоящие и ароматные. Около стола стоял мальчик. Прям как я, даже похож чем-то, я бы сказал, много чем. Пока все заходили в комнату, раздевались и разувались, я точно вкопанный стоял с коробкой на перевес и смотрел на мальчика. Слов, заранее подготовленных, во рту не оказалось, как будто язык прилип, и зубы склеились. Все ждали. И я ждал. И мальчик ждал.
– Ваня, это тебе от Деда Мороза, – я собрался с духом и протянул мальчику коробку, – просто Дед Мороз, не смог к вам так далеко…, а я смог…, мы смогли.
Слова путались, и я почему-то расплакался. Ваня несмело подошёл, взял коробку и очень аккуратно снял бант, развернул бумагу и открыл ее.
– Бабушка, смотри! – Ваня достал валенки, и оттуда посыпались мандарины, – бабушка, бабушка! Я же говорил, что он существует! Надо было просто письмо ему передать. Смотри, смотри и про мандарины не забыл!
Ваня аккуратно сложил мандаринки на стол, надел валенки и начал выплясывать по комнате. Он взял меня за руку, и мы начали кружиться. Мама и бабушка почему-то плакали, а папа отвернулся к стене, как будто рассматривал огоньки.