– Вы как член правления интересуетесь тем, что выставляют участники?

– А как же! Я и сам заядлый филателист. Иногда встречаются редкие экспонаты.

– К Файнбергу подходили?

– Конечно, и не раз. Вчера у него был удачный день. Ему посчастливилось всучить какому-то дилетанту набор из шести аргентинских марок.

– Стало быть, после выставки при нем находились большие деньги?

– О деньгах речь не шла. Это был неравноценный обмен. Две израильские марки, которые Иосиф получил взамен своих шести аргентинских, стоят намного больше. А я… – у Иркутова загорелись глаза. – Приметил на его столе одну португальскую марочку, но, к сожалению, дело не склеилось.

– Почему?

– К ней прицепом шла монгольская марка шестьдесят четвертого года, которая меня не заинтересовала, а без нее португальскую марку Иосиф не отдал.

– Как интересно… – обронила Элина.

– Такое часто бывает. Файнберг человек принципиальный, если уперся, не свернешь. И кстати, это качество для нашего брата бесценное. А то, знаете, уговорят иногда, уломают – согласишься. Потом жалеешь.

Элина и Богдан переглянулись, словно советуясь, стоит ли предъявлять их главный аргумент и, кажется, пришли к одному решению.

– Взгляните, пожалуйста. – Элина достала из сумочки старинную открытку и показала Иркутову. – Была у него такая?

Тот нацепил очки и пригляделся:

– Как же, помню. Была. – Иркутов недоверчиво поднял глаза. – Откуда она у вас?

– Чуть позже объясню.

– И все-таки, это странно…

– Кто-нибудь к ней приценивался? Хотел выменять ее или купить?

– Насколько я помню, открытка выставлялась не для продажи или обмена, а в ознакомительных или консультационных целях.

– Что это значит? – заинтересовалась Элина.

– Бывает, коллекционер не находит о предмете никакой информации, ни в каталогах, ни в справочниках. Тогда он просит помощи у коллег. Так сказать, с миру по нитке – голому рубашка.

– У Файнберга получилось? – подал голос Богдан.

– То, что он узнал, ему не понравилось, и я был тому свидетелем.

– А если подробнее?

– Не знаю, стоит ли об этом говорить… – засомневался Иркутов.

– Стоит! – снова вмешался Богдан, ничем не аргументируя свою точку зрения.

Но, как ни странно, это сработало. Иркутов прдолжил:

– Открытку всесторонне изучили и решили, что она – подделка.

– Из чего это следует?

– Подробно не перескажу, слышал обрывки суждений. Я сам не эксперт в этой области, занимаюсь исключительно марками.

– У Файнберга была широкая специализация или такая же, как у вас? – уточнила Элина.

– Почему вы вдруг так сказали? – насторожился Иркутов.

– Как? – Богдан широко улыбнулся, сообразив, что Элина дала маху, и они могут не получить никакой информации.

– Вы сказали, что Файнберг был. Это случайность? Или вы имели в виду что-то конкретное?

– Неправильно сформулировала. – Элина повторила вопрос: – Его специализация шире вашей?

– Я бы так не сказал. Он тоже занимается марками.

– Тогда откуда открытка?

– Прошу прощения, – Иркутов поправил галстук. – Имею все основания полагать, что вы из полиции. С Файнбергом что-то случилось?

– В интересах дела я не имею права делиться информацией. – Во времена своей службы Элина повторяла эту фразу множество раз, и теперь она прозвучала вполне правдоподобно. – Как насчет моего вопроса? Откуда у Файнберга эта открытка?

– Иосиф рассказал, что она попала к нему сучайно, чуть ли не с чердака. Видите ли, он проживает в Варшаве. Имеет польское гражданство лет десять не меньше. Оттуда мотается по выставкам: Лондон, Прага, Москва, Санкт-Петербург. Филателия – трудный кусок хлеба, по нынешним временам много не заработаешь.

– Уважаемый, вы упомянули, что открытка вызвала обсуждение. – Напомнил Богдан, перенаправляя курс разговора.