**********

Каждые две недели Саня мотался в Пекин. К лету шёлковые рубахи были известны уже далеко за пределами города. На Крюковскую приезжали теперь перекупщики из Комсомольска и Николаевска, забирали продукцию мелким оптом и просили ещё. Рыночные торговцы терялись в догадках, где он берёт свой волшебный товар. Много раз у него пытались выведать тайну. Мужики набивались в друзья, предлагая вместе выпить водки после работы, а бабы наперебой зазывали домой то «на пельмени», то «на блины», ясно давая понять, что к пельменям предложен будет десерт особого рода. Водку в компании Саня не пил, ссылаясь на слабость здоровья. И к бабам в гости не ездил, выдумав, что женат и сохраняет верность супруге. Он знал, что за ним всё равно пытались следить. Так что с того? Предположим, барыгам удастся пронюхать, что он гоняет в Пекин. Но обнаружить следы одного человека в шестнадцатимиллионном городе было ничуть не проще, чем отыскать иголку в стоге сена.

К весне половину рынка оккупировали сами китайцы. Шумной толпой они растекались по территории, занимая все пустые прилавки. Скоро прилавки закончились, и китайцы сноровисто принялись строить большие ангары из рифлёных железных листов, заполняя торговые площади всякой всячиной. Рыночные торговцы встревожились, понимая опасную близость внезапно нагрянувших конкурентов. Но Третьяку китайцы совсем не казались опасными. Все они были родом из приграничной провинции Хэйлунцзян, товар возили по большей части копеечный – трикушки, майки, тапочки, ярко раскрашенные игрушки с бьющим в нос химическим запахом и другую подобную дребедень. Рубахи были для них такой же диковинкой, как и для наших соотечественников. Они теребили мягкий мерцающий шёлк тонкими жёлтыми пальцами, изумлённо восклицали «Ай-я!», округляя суженные глаза, и приставали к Сане с расспросами, точно ли чудо-рубахи куплены были в Китае, и если да, то в каком именно городе.

**********

Чтобы не выглядеть скучным и мрачным типом, в ответ на расспросы Третьяк никогда не молчал, но охотно рассказывал китайцам и русским одну и ту же историю, которую выдумал специально, чтобы не путаться во вранье. Мол, рубахи эти вообще не его. Саня всего лишь мелкая сошка, продавец за прилавком. Работает на хозяина – приезжего китайца по фамилии Сунь. Товар китаец привозит издалека, из южного города Гуанчжоу, и от Кабановска до этого города по слухам не ближе, чем до Луны. А что? Звучало вполне убедительно. Сами китайцы, слышал Третьяк не раз, толковали, что все на свете товары делают в Гуанчжоу. Можно ли требовать больше с обычного продавца?

Впрочем, китаец по фамилии Сунь на самом деле существовал. Он торговал, как и прежде, шёлковыми рубашками на узенькой улочке возле посольского квартала в Пекине. Сунь встречал Третьяка тепло, словно старого друга. И даже его ворчливый седой пекинес приветливо вилял хвостом, давно признав чужестранца за своего. Приятели выпивали по зелёной баночке пива Tsingtao, закуривали душистые Marlboro местного производства и приступали к делу. За полчаса Третьяк набивал рубахами две здоровенные полосатые сумки, отвозил их в гостиницу, туго перетягивал скотчем и оставшиеся до отлёта дни беззаботно болтался по центру Пекина.

Три раза Саня ездил на тот необъятный рынок с матершинным названием, где в январе собирался отовариться шубами. Там в лабиринтах бесчисленных торговых рядов копошились тысячи наших сограждан со всех уголков бывшей Страны Советов. Не стесняясь в крепких выражениях, они торговались до хрипоты с продавцами, набивали всевозможным товаром сумки, баулы, мешки, фанерные ящики и даже морские контейнеры. Шмотками с этого рынка можно было одеть целиком население какой-нибудь средней европейской страны.