Однако как бы мне подтянуться до уровня окна?

Я ещё раз окинула взглядом окрестности. Ага, вот у мусорного контейнера свалены в кучу какие-то ящики и коробки. Как раз то, что мне надо.

Я подошла, поворошила их ногой. Ну, картонные коробки мне ни к чему, а вот из деревянных ящиков я выбрала самый, на мой взгляд, крепкий, вытряхнула из него строительный мусор (осколки битой кафельной плитки) и понесла его к окнам Аделаиды. Ящик был весь обсыпан не то побелкой, не то штукатуркой, и руки у меня стали совсем белые. Ужас какой-то…

Подтащив ящик вплотную к стене, я влезла на него двумя ногами и, держась руками за жестяной подоконник, потопталась, проверяя его крепость. Ящик оказался достаточно крепким и подо мной не развалился, однако и пользы от него было немного: я смогла только-только заглянуть в окошко. Это мне совсем ничего не дало, так как окно изнутри было занавешено тюлевыми занавесками. Ну совсем ничего не видно!

Досадуя, я спрыгнула с ящика на землю, достала носовой платок и стала энергично оттирать руки от белёсого налёта штукатурки – ну, или чем там был вымазан этот ящик.

– Зря стараетесь! Там уже давно всё украдено, – услышала я над ухом насмешливый голос. – Так что выпачкались вы совершенно напрасно.

Я обернулась. За моей спиной стояла девушка примерно моих лет и улыбалась от уха до уха.

– Всегда приятно встретить в людях сочувствие и понимание, – пробормотала я, продолжая оттирать ладони. – А вы что же, живёте в этом доме?

– Нет, я живу в доме напротив, но знаю, что в этой комнате убили старушку и забрали ценности. Родиона Раскольникова, как водится, не нашли, и теперь остаётся только ждать, пока сам явится с повинной.

– Долго ждать придётся. Милиция на такую высокую сознательность преступников даже не надеется, потому и прибегает к помощи частных детективов. А я вот как раз частный детектив и есть. Меня зовут Аня Ермолаева. Хотела бы подать вам руку, да не могу: уж очень она грязная.

Конец ознакомительного фрагмента.