По школьному двору бродили воро́ны. Воспользовавшись тем, что детей увели в зал, крупные, насквозь черные птицы с чугунными клювами расхаживали по площадке и переговаривались весомо и громогласно: «а-арр…» – «а-арр…», – и утыкались опять в швы между плитками, куда могли завалиться крошки от детских завтраков.

Стеша вышла во двор покурить. После леса ее мутило от школьных запахов, единственное спасение было – забить их табаком. Разумеется, курить на школьном дворе было запрещено, и она, как и трое других родителей, державшихся на расстоянии друг от друга, дымила в кулак, пряча сигарету в ладони. Стеша не хотела далеко отходить от зала, где похожая на снеговика учительница уже увела Дашу за прозрачную перегородку, отделяющую учеников от родителей.

Динамики гудели басом иерея, увлекшегося проповедью и вот уже минут сорок вещавшего малышам о долге перед родителями, родиной и учителями. «Ваша школа носит имя святого Александра Габита Иммануила, – пел поп. – Знаете ли вы, какой добродетели учил нас Александр Габит Иммануил? Смирению! Он – князь, победитель в битвах с князьями и рыцарями, мог разгневаться на степных иноземцев и пойти на них битвой, но он опустил голову и преклонил колени – ради родины своей, ради народа, которым единолично владел. Так велико было его смирение, что этот великий воин прислуживал тем, кто лишен был божественного благословения, – он служил степным иноверцам и тем спас народ свой от погибели. Благодаря ему предки наши стали живы, и мы все родились и стоим здесь сегодня. Вот перед вами потомок святого Александра Габита Иммануила, простой смиренный человек из Восточной империи, сделал нам милость, пришел на наш праздник. Поклонитесь теперь ему, дети, как народ Александра Габита Иммануила кланялся его предкам, поблагодарите за свою жизнь и жизнь ваших родителей и их родителей в прошлых веках. Учитесь же смирению у великого святого Александра. Учитесь! Смиряйте дерзкие порывы – хочется вам побегать, погонять мяч, а учителя говорят – нужно сидеть за столом и слушаться. Значит, поклонитесь учителю и за стол. Вспомните великого героя Александра Габита Иммануила…»

Двор потемнел на мгновение, вороны напряглись и загалдели, закаркали наперебой – небо разгладилось, пингвин улетел. Стеша поискала взглядом урну, не нашла и, бросив окурок воронам, повернулась в зал, в глубине которого стояла ее Даша, в джинсах и белом свитере, с бантами, неумело вплетенными в косички. Малышка выдержала все время проповеди, вместе с остальными школьниками слушая иерея. «Забей», – шепнула Стеша, когда та оглянулась, разыскивая ее взглядом, надеясь, услышит, прочтет по губам, вспомнит. Была у них такая присказка, и она ждала, что Даша поймет и не станет вслушиваться в слова священника, нудившего уже второй час свои славословия, смешанные с прописными истинами, политые сиропом отеческой мудрости и авторитетом духовной институции. Она надеялась, Даша пропускает их мимо ушей. Сама же, почувствовав, что во рту становится горько, а в груди тревожно, отправилась курить. Но голос иерея доставал и снаружи, разве что аккомпанемент ворон немного разбавлял его.