В музее надо воспарять и наслаждаться красотой, но я никогда не могла воспринимать тело мужчины во всей его полноте, и не могла без чувства неловкости, смотреть на фаллосы греческих скульптур. И, о чудо! Я, теперь, поняла, что это так естественно и красиво, как глаза и уши, как всё, что есть в человеке. Впервые подумала об этом, когда мне дали моего сына в роддоме, и тогда меня осенило, что мой внутренний протест происходил от ханжеского воспитания. Но поверь, сам факт мужского меня всегда раздражал, мне хотелось убежать, спрятаться, уйти. И вот сегодня я смотрю на все это как бы новыми глазами, хочу увидеть тебя голого в этом зале, чтобы ты там стоял как Роденовский Бальзак. Мне было всегда страшно смотреть на голого писателя – разве это не насмешка великого над великим?

Нынче, ты как бы раздвоился: один бродишь со мной по музею, и я «обостряю твоё восприятие прекрасного» – это я могу не хуже той незнакомки, а вторая половина тебя – стоишь в греческом зале на пьедестале, и я рисую твою огромную фигуру, довольно нескладную, а потом подхожу, трогаю тебя, и целую твои шрамы на пузе…

А теперь надо идти с Ильёй к зубному, у него зуб болит. В пути буду читать Герцена «Былое и думы». Вл. Соловьёв на 3й день меня страшно разочаровал – он прекрасный психолог, но его мистическая философия не увлекает.

Итак, я с тобой, мне кажется, что ты, оставив меня как недозрелый плод в Москве, при помощи моего и твоего воображения, доводишь меня до кондиции, и я теперь вовсе не зеленая, а почти созрела до красноты. Пора остановить это стремительное поглощение твоих писем, а то недалеко до загнивания…

Начинаю понимать, что ты ужасно хитрый мужик, ибо ты меня покорил и довольно быстро?! Хочу влюбиться в тебя, и упасть тебе, как снег на голову… Твой желторотый цыплёнок Лю, а вернее змей Горыныч.

P.S. Пиши мне пожалуйста «До востребования» по тому индексу, что я послала в прежнем письме. У меня нет ключа от почтового ящика. А я не хочу, чтобы мои соседки обнюхивали мои письма. Их любопытство безгранично… Целую!

15 ноября 1974г Москва. Наталья: Привет, Степанидка!

Разговор с тобой перед сном. Пришла из Дома журналистов, хочется обсудить с тобой проблемы. Немного поиграла Моцарта, но не помогает – нужна мысле-обменная игра. Для начала взяла простоквашу и намазала свою мордашку, остальную часть отправила в йоговский живот.

На этом сборище был ваш зав. клубом из Новосибирска – симпатичный мужик. Выступал резво, смело, свободно, но совершенно не умеет управлять ни языком, ни мыслью, вернее ставить всё это в удобоваримую форму. Но до него выступали с хорошей культурой слова и мысли, но очень мелко, а дикие вопли новосибирца заставили о многом задуматься. Вот тебе и парадокс, что лучше – правильно мыслить или правильно выступать?

Хотелось подойти к нему и передать что-нибудь для тебя, а потом вспомнила, что ты засекречен. Глаза у меня слишком блестели, как прекрасно не ходить на службу, а принимать хвойные ванны.

Разговор был на тему – свободное время! Это проблема для нищих духом. Разве им можно помочь? Общение в свободное время, чтобы выпить и закусить? Всё должно иметь цель, но если цель утилитарна, тогда и проблемы свободного времени не возникает. А человек увлеченный, всегда в бесконечном поиске, он идёт в природу, любуется пейзажем, у него всегда есть что-то для души: или книги или музыка или театр. Ему некогда скучать, он всегда занят. Он как бы растворён в мире, живёт его проблемами и передаёт свою маленькую отгадку другим поколениям. Таких увлеченных людей много. Но что будет, если все будут творческими людьми? На этот вопрос ответил Пушкин. В общем, нельзя выхватывать одну клетку из организма – общество, и вертеть отдельно. Нужно изучать систему в целостном единстве и даже в движении. Вот тогда… можно придумать что-то новое.