– Это с учетом дополнительных, – пояснила Эва. – Придете на переэкзаменовку. И советую все-таки подготовиться. Кстати, Анна Миненко – женщина. Следующий!

Напоследок она скользнула взглядом по его лицу: растерянные гляделки между пунцовыми крыльями оттопыренных ушей. Как же так?!.. ведь училка должна была оценить находчивость и натянуть удовлетворительную оценку, на чем и строился расчет; сорри. Сегодня ты имел дело с чистой функцией, лишенной чувства юмора.

Класс притих, затаился так, что с задней парты донесся шелест страниц дамского романа на коленях у гороношной тетки. Вопрос о желающих не стоял.

– Дымов, тяните билет. Андреева, вы готовы отвечать?

– Д-да, Ева Николаевна, – на бледную отличницу в очках было жалко смотреть; в смысле, кому-нибудь было бы жалко. – Билет номер семь. Периодизация литературы двадцатого века. В общем… ну… На сегодня существуют три основные периодизации литературы этого периода. Согласно первой из них, вся литература двадцатого века делится на три основных периода, каждый из которых, в свою очередь…

…Воинские почести свелись к бордовым подушечкам, куда прикололи кресты и многоконечные звезды нездешних орденов, да к залпу из ракетницы на треножнике, похожем на фотографический штатив. Караульные солдатики трясли в воздухе ненастоящими винтовками, увенчанными совсем уж опереточными штыками. Два цивила, курировавших церемонию, разумеется, были в штатском. Эва так и не смогла разобраться, с кем из них ей пришлось беседовать на днях. Оба смотрели на нее с одинаковым дежурным сочувствием, за которым нарочито маячило некое тайное, даже интимное знание – и укоризна: вас же предупреждали, Ева Николаевна. Вслух ничего подобного, конечно, не произносилось. И она отмахивалась от расшифровки этих взглядов, пытаясь сосредоточиться на другом, на важном и главном; хотя бы теперь…

Не получалось.

Всего лишь толстенный слой грима на мертвом лице, расплывающийся и меняющий цвет от жары. Блики на складках лиловой ткани, чересчур яркой, блестящей и хлипкой, наверное, после химчистки. Белые перчатки; а вот это неправда. Белых перчаток он никогда не носил… ни в прямом, ни в переносном смысле. Ну и что?

А потом была земля. Сухая, но липкая, никак не желавшая счищаться с ладони. Те же солдатики, прислонив винтовки к оградке соседней могилы, браво накидали лопатами приличный холмик. Просто перекопанная земля. Потом, когда она осядет, они, вероятно, поставят что-то вроде памятника… Эва подумала, что никогда больше сюда не придет. Зачем?

Ракетница оказалась, по-видимому, самодеятельной, из тех, какими особенно феерические граждане поддерживают новогодний салют. Оглушительно хлопнуло по ушам, в горячем воздухе мигнула вспышка, а затем сверху посыпались, кружась, вполне материальные пожароопасные искры. Одна из них пропалила блузку на плече, обожгла кожу, и Эва вскрикнула, а цивил…

– У вас все?

– Все, – пролепетала Андреева. Отличница, золотая медаль… для чистой функции это не аргумент. Отвечала она средненько, на восемь-девять. Но, пожалуй, пару дополнительных вопросов заслужила:

– Когда и где состоялась премьера спектакля по пьесе Леонида Ланового «Порох»?

Девочка прикрыла глаза под очками и, будто читая с невидимого листа, отрапортовала:

– Двадцать пятого июня двенадцатого года. В театре Современной драмы.

– Правильно. А как вы считаете, почему герой пьесы предал свою невесту?

– Потому что… – она сглотнула. Сняла очки, сразу став еще некрасивее, потом снова их надела; за стеклами, словно дождь, собирались слезы. – Он ее… мне кажется…

– Вы не читали, – резюмировала Эва. – А в учебнике этого нет. Восемь баллов. Можете быть свободны.