В той же самой степени, в какой один занят возведением ботаники, минералогии и химии в системы, другой позволяет метафизике опуститься до совокупности бессвязных, двусмысленных формул, в которых то, что должно было быть доказано, предполагается общепринятым и поэтому не требует доказательств. Один дает себе волю и делает немалую заслугу в том, что под рапсодической внешностью скрывается система его метафизики, которую он сам знает лишь по смутной интуиции; другой же, с гением силы поэзии, отвергает всякое правило, даже если оно исходит от его собственного разума, как сковывающее дух, и высмеивает всякую систему вообще. Поскольку метафизическое предложение может иметь истину только через связь с универсально обоснованными причинами знания и через его прослеживаемость до универсально обоснованного принципа, который возможен для всех, легко понять, что наши популярные метафизики в университетах через ту самую так называемую либеральную форму, через которую, как они думают, они могут получить более общий вход в науку, готовят ей, как бы они ни заботились об этом, определенное падение. Этот успех ускоряется более поздними и лучшими трудами тех самостоятельных мыслителей, которые, поскольку они относятся к метафизическим предметам с умом, свободным от всех ограничений академической профессии, с большой проницательностью и красноречивым изложением, казалось бы, должны помочь метафизике подняться.

Поскольку эти люди, сами того не желая и не желая, отдаляются от одной из четырех до сих пор неизбежных философских партий, они тем более тесно связывают себя с другой, и даже, как правило, с противоположной, или даже ставят себя во главе последней; Так как объединившиеся те, кто сторонится спиритуализма, дают слово материализму (который в настоящее время наиболее приятен при последовательной концепции Спинозы); так как борец против материализма и спиритуализма размышляет об очищенном сверхъестественном, а другой, не находя удовлетворительного ответа во всех этих философских предметах, разрубает узел догматическим скептицизмом: Так что каждый из этих писателей, в той самой степени, в какой он ставит великие вопросы о Боге, свободе и бессмертии, о правах и обязанностях человечества в более оригинальном свете, вызывает тем большую путаницу в области онтологии. Чем больше он думает сам, тем больше он принимает метафизические формулы, употребляемые всеми сектами, в значениях, которые тем резче отличаются от всех известных до сих пор; он оспаривает формулы, которые не являются общими и, например, приняты только университетскими философами, с тем более яркими основаниями; он подрывает принципы, смещает точку зрения и ослабляет престиж науки первого знания.

Не следует ли из этих обстоятельств вполне удовлетворительно объяснить, как случилось, что даже среди действительно философских умов все больше и больше растет число тех, кто громко и публично объявляет изучение метафизики бесполезным, даже пагубным? И не слишком ли близко подойти к нашему веку, если объяснять это явление свойственной ему мелкостью ума, не задумываясь над тем, не является ли эта самая мелкость, где она действительно имеет место, отчасти следствием того состояния, в котором находится наука, составляющая основу всего остального? Из дальнейшего освещения нынешних потрясений в других областях науки станет очевидным, что потребность в главной науке, от которой все остальные должны были ожидать твердых, отчасти руководящих, отчасти основополагающих принципов, которая, кстати, не называется метафизикой, никогда не была столь общей и столь неотложной, как в настоящее время; и что, следовательно, презрение, которое испытывает метафизика, является следствием несбывшихся ожиданий, которые глубокая наука во все времена возбуждала своими великими обещаниями, и которые никогда не были так широко известны, как значительное время назад, когда владельцы собственных счетов со всех сторон чувствовали себя вынужденными верить метафизике на слово более дорого, чем когда-либо.