Мартин высадил разные виды травы, чтобы вырисовались очертания всех стран Арктики, причем Харальд то и дело съедал Швецию. Никто не знал почему, наверное, даже сам Харальд.

На первом этаже дома, на переоборудованном чердаке которого теперь жил Мартин, со временем накопились следующие экспонаты: небольшая библиотека, бесчисленные картины и фотографии, аквариум с северными рыбами и медузами, три чучела животных (белый медведь, песец, заяц), копия хижины китобоя с полной внутренней обстановкой, различные образцы горных пород в подсвеченной витрине, миниатюра памятника-глобуса на мысе Нордкап и все флаги стран полярного круга (с толкованием их значения). На полу даже была нарисована линия, чтобы имитировать прыжок за полярный круг, как часто делают на круизных лайнерах. Последним экспонатом стал снежок со Шпицбергена в морозилке, перевозку которого организовал один его хороший друг, сотворив тем самым настоящее логистическое чудо. И каждый год добавлялось что-то новое, так что маленький музей уже трещал по швам.

Местные жители утверждали, что на самом деле Мартин работал страховым агентом. Но это неправда, на самом деле Мартин работал директором музея, а ставка страхового агента просто приносила ему дополнительный доход.

Раньше всех на своей улице Кати называла дядями и тетями. Всех считала родственниками, единомышленниками. Чудесная ложь. Но Мартин действительно приходился ей дядей и младшим братом ее отцу, который умер несколько лет назад.

Когда Кати пришла, он сидел рядом с входной дверью за открытым окном бывшего туалета для гостей, в котором теперь располагалась билетная касса и по совместительству крошечный музейный магазин. Лучше всего продавались плюшевые животные; для смельчаков предлагался сюрстрёмминг – шведский деликатес из квашеной рыбы, банки с которым покрывались опасными вмятинками от содержащегося в них газа.

Когда музей работал, высокий бородатый дядя Кати всегда носил тяжелый колючий норвежский свитер, даже в разгар лета – разве что тогда надевал с ним шорты и шлепанцы.

Его впечатляющая борода от природы имела оттенок «нордический блонд», что позволяло ему экономить на осветлении.

Увидев Кати, Мартин поднял руки, словно защищаясь.

– Не дай бог ты принесла мне письмо! В этом случае можешь сразу разворачиваться и уходить обратно!

– А ведь оно может быть очень, очень позитивным, – ответила племянница и поцеловала его в щеку в знак приветствия. – Много дел?

– Сегодня утром приходила группа из детского сада «Семь гномов», а сейчас Лукас водит по музею пару, которая на следующей неделе собирается на Шпицберген и хочет проникнуться атмосферой. Всегда бы так!

В свои четырнадцать лет Лукас напоминал ходячую энциклопедию. Он впитывал информацию по своей любимой теме, вечной мерзлоте, как губка, но при этом обладал одной скверной особенностью: выдавать то, что впитал, когда его никто об этом не просил. Лукас был не семи пядей во лбу, а как минимум десяти. Разбудите его посреди ночи, он без запинки перечислит все полярные экспедиции последних двухсот лет. Плюс названия кораблей. И клички ездовых собак. Юноша подрабатывал экскурсоводом в музее, в чем, в общем-то, не было необходимости, потому что его родители – супружеская пара врачей, владеющая несколькими клиниками, – относились к числу самых богатых людей в городке. Тем не менее они несказанно обрадовались, что у их сына появилась работа, что он находится где-то в другом месте и читает лекции не только им. Раньше он увлекался динозаврами, но когда родители Лукаса услышали о «Полярном мире Свенссона», то быстренько сообразили, что им представился шанс, и с помощью хитрого маневра с сибирскими мамонтами пробудили у мальчика интерес к ледяным красотам севера. Они очень любили сына, но даже любовь способна выдержать лишь определенное количество специфических лекций о трицератопсах и диплодоках. Благодаря круглым очкам и стрижке Лукас внешне был похож на Гарри Поттера.