– Саш, ты будущая звезда модной индустрии, а ходишь в каких-то бомжовских обносках! – воскликнула я, ощутив власть, дарованную мне хной.

– По-моему, этот Никита – дешевка, – мрачно и не в тему сообщила Саша.

– То есть? – удивилась я.

– Сначала он запал на Настю. Потом мы приехали к Марине, он увидел пять комнат, доверху набитых антиквариатом, и немедленно перекинулся на Марину.

– И что? Трахни его, и дело с концом, – посоветовала я.

– А может, мне лучше в блондинку покраситься? Как ранняя Мадонна?

Мы тогда проговорили с Сашей всю ночь, и я начала кое-что о ней понимать.

Во-первых, в ней первый раз вспыхнула страсть.

Серьезная Саша, конечно, влюблялась, но каждая ее влюбленность чем-то напоминала правильную диету – когда ты худеешь по пятьсот граммов в неделю, медленно, но безвредно.

Каждую неделю Саша приобретала по полкило чувств к избраннику, узнавала его, привыкала. Несколько раз она срывалась, но эти случаи не оставили в ее душе ничего, кроме недоумения.

– Послушай меня! – Я взяла ее за руку. – Тебе надо с ним переспать и забыть его. Понятно?

– А Марина?

– Марина уже о нем забыла.

Но Марина не забыла. Она выставляла Никиту как трофей, хвасталась им, знакомила со всеми подряд. Скоро мы уже к нему привыкли.

– Можно, можно я с ним пококетничаю? – ныла еще одна наша подруга Даша.

Марина смеялась, разрешала, Никита смущался, но все же подыгрывал.

Мне он так и не понравился. Казалось, он ни на минуту не расслабляется – в этом у него было что-то общее с Сашей – и всех нас оценивает с точки зрения пригодности на товарно-сырьевой бирже. Вдруг мы ему пригодимся. Может, нас придется обменять на что-то еще.

Мы узнали, что он не москвич, а из Мурманска. В Мурманске его растила бабушка, мать пила. Мы тогда не верили, что бывает такая жизнь – ухмылялись, вспоминая какой-нибудь бездарный сериал или телехронику.

Никита в шестнадцать лет, после школы, приехал в Москву, поступил в Бауманский, но быстро сменил его на Институт связи, где можно было не учиться. Несколько лет он жил с каким-то алкоголиком, который завещал ему квартиру и торговал всем на свете – от лифчиков до автомобилей.

С ним сложно было разговаривать: он не читал книг, редко смотрел кино, не запоминал сюжет, не знал имен актеров, не интересовался модой, искусством – и все это можно было бы оправдать, но не хотелось.

Как ни странно, для большинства из нас Никита скоро стал невидимым – и его это, кажется, порядком утомляло.

Однажды Саша позвонила мне в три часа ночи на грани истерики.

Она вошла в квартиру, бледная, с глазами как у ведьмы и сказала, что переспала с Никитой.

– По-моему, это была ошибка, – произнесла она. – Пить!

У нее началось похмелье.

Они встретились в переходе на Китай-городе. И это определенно была судьба – Никита разругался с Мариной на дне рождения одного нашего приятеля, а Саша шла на ту самую вечеринку.

Никита притащил ее в ближайшее кафе, они выпили, и еще выпили, и Саше почудилось, что никакой Марины и не было, и ничего до этого мгновения не было, и завтра тоже не будет.

Так бывает в детстве, когда ты маникюрными ножницами вырезаешь из штор цветы, или выковыриваешь камни из маминой брошки, или делаешь воротнички из кружевной бабушкиной скатерти. Желание такое сильное, что наказание кажется совершенно невозможным.

Он жил в Бескудникове. Саша даже и не поняла, что это за квартира – у нее сузилось поле зрения, она видела только своего возлюбленного.

А на следующий день мы все пошли в кино, и Никита был с Мариной. Как ни в чем не бывало. Все два часа я держала Сашу за руку.

Марина скоро уехала учиться в Америку. У Никиты появилась блондинка Кристина.