Когда Кларк Гейбл обнял Лану Тернер и стал целовать жадно и страстно, Стелла отвела от экрана взгляд. Нэнси даже локтем пихнула подругу, спросила, все ли у нее в порядке. Стелла ответила кивком и порадовалась, что вокруг темно, а сзади сидит раздражительная дама, и, значит, можно не вдаваться в подробности. Тем более что шанс на откровенность Стелла потеряла еще раньше, когда говорила с Нэнси после возвращения из Брайтона. Нэнси жаждала узнать «об этом». Стелла не рискнула сказать правду: брачная ночь обернулась фиаско, пристыженная невеста возвратилась девственно-чистой – такой же, какой была увезена в свадебное путешествие.

Разве можно в таком признаться? Стелла живо представила сожаление (а то и насмешку) в глазах Нэнси, поняла, насколько неубедительно прозвучат объяснения насчет свадебных треволнений, дорожной усталости, сырой неуютной комнаты. Торны-старшие, невзирая на протесты сына, сняли номер для новобрачных. Хозяйка гостиницы неприлично похихикивала, усугубляя смущение. Было уже поздно, но Стелла скользнула в ванную и, вся трепеща, надела шелковую сорочку. Вернувшись в номер, она застала следующую сцену: кровать не тронута, а Чарлз, по-прежнему при полном параде, сидит за столом у окна, спрятав лицо в ладонях.

От всей его фигуры веяло таким отчаянием, что Стелла произнесла его имя и бросилась к нему, раскрыв объятия. Однако, приблизившись, она увидела, что глаза Чарлза закрыты, а губы шевелятся. Чарлз молился.

Ближе Нэнси у Стеллы не было подруг. Но о том, что произошло дальше, Стелла никогда не смогла бы ей рассказать. Никогда не рассказала бы она о том, как Чарлз, открыв глаза и увидев молодую жену, содрогнулся от гадливости. И выдал, цедя слова:

– Какой срам. Я подобного не ожидал. Я никак не думал, что ты способна… напялить… эту мерзость.

Стелла была слишком несчастна, слишком унижена, чтобы ответить. Тем более не повернулся бы у нее язык объяснить, что в ее представлении примерно такого наряда ожидают молодые мужья от своих жен в первую брачную ночь.

Назавтра у Стеллы начались месячные. Обстоятельство усугубило неловкость, зато отсрочило дальнейшие попытки скрепить брачный союз. Супруги гуляли по набережной, заходили в брайтонские церкви и один раз даже побывали на гостиничной танцплощадке. Короче, в глазах окружающих они выглядели вполне счастливыми новобрачными. По ночам они лежали в кровати на приличном расстоянии друг от друга, не шевелясь, точно две мумии.

Стелла вздрогнула от скрипа открывающейся двери, от выплеска голосов из кабинета.

– Весьма похвально, Чарлз, что вы решились. Похоже, решение наметилось. Впрочем, дайте знать, если в приходе начнутся проблемы.

Это произнес своим звучным голосом епископ. Стелла, стоя под дверью столовой, теребила завязки фартука. Следует ли ей выйти? Пожалуй, да. Как добрая жена викария, она должна попрощаться с гостями, произнести несколько любезных фраз. Увы, все любезные фразы словно испарились. Может, Стелла и придумала бы что-нибудь приличное случаю, но ее смутил тон Чарлза, а главное, его слова:

– Спасибо, что уделили мне время, ваше преосвященство. Спасибо, что проявили понимание. Я этого не забуду.

– Ну что вы, друг мой, не стоит благодарностей… Времена нынче тяжелые, каждый из нас должен исполнять свой долг. Знаю, решение далось вам нелегко. Ваша отвага, Чарлз, поистине достойна похвалы. Мой поклон миссис Торн.

Стелла вышла в коридор как раз в ту секунду, когда за епископом закрылась парадная дверь – только серебристо-седые волосы мелькнули. Чарлз запирал замок. Стелла заметила: напряжение в его лице, копившееся последние недели, несколько ослабло, будто разжалась внутренняя пружина. Впрочем, стоило Чарлзу увидеть жену, как мягкая задумчивость сменилась настороженностью.