Олечка, 6 лет (ДЦП)

Я ее видела мало. Она много болела. С трудом ходит (как пьяная). (Стала ходить, начав посещать группу.) Долго не могла понять ее движений руками, что она мне хочет сказать. Потом, увидев маму, поняла, что это язык жестов. Олечка – объект, на котором вымещают свои чувства Миша и Ира. Если не уследить, доводят ее до слез. Они доронялись до той степени, что Олечка теперь, видя их желание, при одном их виде падает на пол сама.

Мне хочется объединить ребят одним сюжетом. Практически, одной мне это не под силу. Легче, если приходит сестра Насти или сестра Миши. Более или менее удачно это бывает, если удается правильно распределить роли.

Что получается:

1. «Шляпа» – все бегают, все отнимают.

2. Все по очереди ложатся на пол, я покрываю большой шелковой занавеской. Где Люда? Люда открывается, все кричат: «А! Вот она!»

3. Прятки. Событием является момент обнаружения и, опять, радостный крик. Причем многие заранее знают – где, но интересно полазить по шкафам, постучаться во все двери и т. д.

4. Все, кроме Миши, любят играть в «маленьких детей». Они по очереди качаются у меня на ручках с требованием колыбельной песни, потом «вырастают», встают на ножки и убегают.

5. Я встаю «в ворота», дети любят забрасывать меня мячами все одновременно, смеются, как я крючусь, пытаясь их поймать.

Когда я осталась одна в самый первый раз, было большой проблемой для меня «скучить» их и уследить таким образом. Опять «подсказал» Миша. Он менее других поддается «правилам», поэтому изображал гром на низких звуках фортепьяно, и мы все залезли «под крышу» (опять занавеска!) и ждали, пока «утихнет гром» и «кончится дождь». «Как будто» варили суп, как будто в кастрюле, как будто ели с хлебом и отмахивались как будто от комаров, и как будто на поезде приехали назад домой как будто из леса. Это получилось хорошо.

Я каждый раз удивляюсь: как они все хорошо воспринимают, когда угадаешь, что надо делать в этот момент. Иногда я чувствую их. Иногда не чувствую совсем. Тогда сижу пнем и лишь откликаюсь на их движения и просьбы, но не проявляю инициативы.

Удачными считаю дни, когда, например, Миша не «вспоминает» о головах и уколах, когда удается его включить. (Извините меня за почерк. Почти сплю.) Сегодня, 13/IV, он с удовольствием нашел мою руку и попрощался двумя руками. Так же и с ребятами. Интересно, что когда Миша сидит один под занавеской, изображая страшного зверя, у него настолько улучшается речь! Мы трогаем его одним пальцем и «в ужасе» убегаем. Ему нравится нас пугать.

Никак не дойду до темы взаимоотношений с педагогом-вос-питателем. Прошло уже больше месяца, как я хожу с детишками играть.

Не знаю, как писать.

В общем, как часто бывает, не хватает какого-то информативного звена, и вкус жизни страдает от этого. Сейчас, забегая вперед, вижу, что она лучше стала относиться ко мне, к моим странным, наверное, на ее взгляд, действиям. А поначалу я чувствовала, что мешаю ей, раздражаю и проч. Я просто пришла и стала играть. Она восприняла меня как наглого, навязчивого родителя. Я не догадалась, что ей никто не позвонил, не предупредил. А мне в администрации сказали: идите пробуйте, мы ждем, «нужны». Для меня, честно говоря, было нелегко «выйти» из дома, сойти с рельсов. И, конечно, такой холодный прием меня обескуражил.

Основная претензия выражалась в том, что я не знакома с методиками работы в д/с (и в музыкальном смысле тоже), в том, что я не умею разговаривать с детьми образами.

И так, по мелочи, многое нельзя. Ложиться на пол (хотя с утра помыли. Но не мыли непосредственно), играть в футбол нефутбольными мячами, нельзя все время быть среди них – пусть побудут одни и поделают, что хотят (на недолго это возможно). И помимо детей. Я звоню предупредить, что не смогу прийти. Слышу в ответ: «А мне все равно, придете вы или нет». (Я имела в виду, что она объяснит детям мой неприход.) На мои сокрушения о том, «как привести сюда Машу – ребята такие подвижные, подчас неуправляемые, хотят всегда играть со мной», – говорит: «Научится ходить – приводите».