Будят нас в 5 часов. Я по первой команде пробуждаюсь и как заводной (спим не раздеваясь) встаю. Именно как заводной: ничего не думая, не чувствуя, кроме огромного желания спать и жестокого холода (в таких случаях я его испытываю при любых температурах). Вчера ходил первый раз в наряд (очередной разумеется). Чистил, мыл котел походной кухни, таскал в нее воду (30 ведер), затапливал, и кипятил воду. Это все происходило с 2 ночи. Надо сказать что пока я спокойненько переношу все тяготы. И даже получаю удовлетворение от трудовой деятельности.

Сейчас просмотрел, что написал. Чудно. Пишу в радостном настроении (после упадка) а получается, что у нас здесь прямо таки каторга: и нары и наряды и прочее. Это уж так в письме получается – я не виноват – а у нас здесь не так уж плохо. Я присматриваюсь к ребятам, так я по сравнению со многими из них прямо таки молодец. Я достиг главного в армии – не ропщу на командиров при любом приказании, а это многое. У нас здесь за попытку критиковать командира отправляют под арест. Ну что еще? Водили нас в баню мы там, представь себе, … мылись.

Из нашего строительного батальона за хорошую службу и работу будут переводить в нормальные строевые части. Я надеюсь пройти и думаю, что путь через секр. комс. орг. довольно верный.

Следующее письмо получите уже с места, если ехать туда меньше месяца; если месяц или что-нибудь в этом роде то, конечно еще напишу с дороги.

Передай привет всем, кого я упомянул в первом письме, а то перечислять всех – надоедает. Ты письма то мои особенно никому не показывай, я не люблю. Наде, Ляле и хватит, очень прошу тебя. Ну, пока! Спасибо за ложку.

Приготовь [неразборчиво], небольшую карту Европ. части СССР.

Куда то поедем? Если на восток или север – дело дрянь. Все остальные направления приму с радостью.

С кр-им приветом Яшка.

Саше написал. Остальным, когда приеду на место.

3.

3 июня 41 г.

Мама, здравствуй!

Сообщаю, что уже послал два письма: одно из Тулы, одно из Москвы – с пути.

В этом – третьем письме мне уже надоело передавать приветы «сродственникам моим», поэтому ты уж передавай их сама от моего имени и Наде и Ляле и другим.

29 мая в 11 утра нас погрузили в эшелон и мы двинулись. Находилось нас в товарном вагоне на двухэтажных нарах 42 души – вообщем как сельди в бочке. Кормили нас во время пути сухарями черными (не укусишь), рыбой – воблой или селедкой (не проглотишь), сахаром (не раскусишь) и кипятком (мало). Ну мы не растерялись, сухари в мешок (мой) и в угол, сахар с кипятком в живот с рыбой, конечно, да на каждой станции налеты на станционные буфеты. Я в одном месте успел даже на базар сбегать, купил там плюшек и поллитра молока, что и имел честь выкушать.

Всю дорогу мы занимались исследованием нашего пути – следования. Приехав в Москву, остановились на окружной дороге, а не вокзале, так что опять таки ничего узнать не могли. Ночью отправились по окружной дороге и, наконец, мы узнали от жел. дорожников, что выехали на Октябрьскую дорогу. Но тут опять возникли вопросы: на север или Запад (Литву и др.)? Забегая вперед скажу, что не доезжая 110 км. до Ленинграда, свернули мы на Мурманск. Пока ехали по Октябрьской, станций было много, станции были интересные, а как свернули – чорта с два: ни станций, ни деревень.

Едем мы по дороге в Мурманском направлении и думаем: куда повезут: в Мурманск, или Выборг?

С обеих сторон пути тянутся нескончаемые леса – сначала строевой лес, а затем лесочек, в котором молодые деревца как только подрастают так и падают. Это объясняется тем, что там тянутся сплошные болота. Когда в Туле ребята смеялись: «будем строить на болоте», я смеялся – чепуха. Только теперь я понял, что это за болота.