>6. УСЛОВИЯ, В КОТОРЫХ СОЕДИНЕНИЯ 19 ТАНКОВОГО КОРПУСА ВСТУПИЛИ В ВОЙНУ.

Обстановка перед началом войны несколько была напряжена, разговоров о возможности войны с Германией было очень много, но официально никто ничего не мог сказать. За 12 дней до вероломного нападения немецких фашистов я был переведен с должности командира 16 танкового корпуса на должность командира 19 танкового корпуса резерва Ставки[70]. Такое решение высшего командования крепко меня озаботило. Личной поверкой установил серьезные упущения по 19 танковому корпусу резерва Ставки моим предшественником комдивом СОКОЛОВЫМ.

Например: большой процент офицерского состава был отпущен в отпуск, механизированная дивизия совершенно не имела горючего, тягачи для артиллерии отсутствовали. Все запасы дивизии, которые должны были подняты по боевой тревоге, не были разложены и за частями не закреплены, а хранились в складах.

Из окружных складов обмундирование получено не было. Части и штаб корпуса были подготовлены хуже, чем 16 танковый корпус. В течение 5–6 суток все недостатки мною были устранены, офицерский состав из отпусков был отозван. После чего, как я уже выше излагал, 19 танковый корпус резерва Ставки был выведен на стрельбище, где продолжал заниматься боевой подготовкой.

22.6.41 г. примерно в 3.50 командующий войсками Киевского военного округа, т. КИРПАНОС[71] лично, по ВЧ, позвонил мне, что немцы из артиллерии и авиации нанесли мощные удары по ряду военных городков, городам БРЕСТ, ЛУЦК и др. Я спросил война? – но ответа на мой вопрос тов. КИРПАНОС не дал, ничего не было сказано о приведении соединений и зенитной артиллерии гарнизонов в боевую готовность. Было им только сказано, что приказ поступит дополнительно.

Около 5.00 22.6.41 г. 250[72] самолетов противника через г. Бердичев пролетели на КИЕВ и подвергли его бомбардировке, г. БЕРДИЧЕВ не подвергался бомбардировке в течение двух дней.

Около 6.00 бомбардировке подвергся г. ЖИТОМИР и аэродром Скомороха.

В 4.30 22.6.41 г. командир 43 танковой дивизии лично от меня получил приказ привести дивизию в полную боевую готовность и быть в боевой готовности № I[73]. В 5.00 такой приказ получили командир 40 танковой дивизии и механизированной дивизии.

К 8.00 все соединения и части корпуса представили боевые донесения о боевой готовности.

Других распоряжений из штаба 19 танкового корпуса соединениям и частям не было, штаб корпуса от штаба округа также до 12.00 22.6.41 г. не получал никаких распоряжений.

В 12.00 22.6.41 г. по радио слушали выступление тов. МОЛОТОВА, после чего только получили боевые приказы.

В 12.30 по ВЧ генерал КИРПАНОС передал мне все привести в боевую готовность и с наступлением темноты быть готовым к маршу по маршруту: ЖИТОМИР, НОВОГРАД-ВОЛЫНСК, РОВНО. Главная магистраль КИЕВ – ЖИТОМИР, НОВОГРАД-ВОЛЫНСК, РОВНО, ДУБНО оставалась в течении двух ночей за мной, по которой совершила марш 40 танковая дивизия.

Винницкую МД, по моей просьбе, тов. КИРПАНОС разрешил до наступления темноты мелкими группами по проселочным дорогам подтянуть в леса зап. и восточнее г. Бердичев.

Письменный приказ мне был вручен офицером штаба Киевского военного округа примерно 16.00–16.30 22.6.41 г.

Командующим КВО т. КИРПАНОС было приказано 19 танковому корпусу в течение ночи, к утру 23.6.41 г., главными силами выйти на рубеж р. ГОРЫНЬ, для чего мною в 18.00 22.6.41 г. по трем маршрутам были высланы разведорганы и отряды обеспечения движения с задачей разведать маршруты, уточнить броды и мосты на р. ГОРЫНЬ, выйти на противоположный берег и обеспечить переправу главных сил.