– Теперь направо, – объяснял Роман, – перейдем через ручей, поднимемся на просеку, а там выйдем к дому с другой стороны.

Тропинка послушно привела к ручью. Или даже к речке, если ручей можно перешагнуть, а речку уже нельзя. Появился мостик – две досточки без перил, подпертые обрезком деревянной шпалы и сколоченные поперечными рейками. Зелено-коричневая вода катилась сонно и неслышно, ее движение угадывалось только по блеску золотых зайчиков. Солнце клонилось к закату, длинные лучи, налившиеся темным медом или морковным соком, прокалывали густые кроны вкось. Переходили по одному и останавливались: с мостика особенно красиво было смотреть. Ай! Катя угодила металлическим каблучком в трещину, да так, что пришлось вынуть ногу из сапога, дохромать до берега, а Виктор долго выкручивал каблук из ловушки. А потом помог обуться. Как принц Золушке.

Тропинка запетляла вверх среди тяжелой поступи могучих деревьев. Вышли на светлую просеку. Уже хотелось скорей дойти. Вдруг появились заросли колючих кустов не кустов, травы не травы – сплошь в полыханье кроваво-лиловых венчиков.

– Смотрите, смотрите! – обрадовалась Полина. – Это же как у Льва Толстого. Хаджи-Мурат! «Я заметил чудный малиновый в полном цвету репейник и задумал положить его середину букета. Но это было трудно, стебель кололся со всех сторон и был страшно крепок» Давайте букет нарвем. Ножик есть?

– Гениальный сестреныш! – засмеялся Виктор. – Только у Толстого сказано не репейник, а татарник. А это и не репейник, и не татарник, а чертополох.

– Нет, вспомнила! – не сдавалась Полина. – У Толстого сказано «репейник, который называют татарином». Татарином, а не татарником, понятно? А чертополох у нас не водится, это символ Шотландии, только там и растет.

– Если бы только в Шотландии, то и название было бы шотландское. Кельтское. А оно самое наше: чертополох – чертям переполох. Согласна? Никакой кельтики.

Конец ознакомительного фрагмента.