Он бьет ладонью по столешнице. Выбритая татуированная официантка, появления которой я не заметила, принимает заказ на картошку фри, майонезный соус и бургер из самой дешевый говядины.

– Спасибо за приглашение. – отвечаю, стараясь не смеяться слишком искренне, но уголки глаз предательски намокают. – Но я и так на диете.

Официантка быстро приносит его еду, моя пока задерживается. Приходя в себя после длительного монолога, Мерат начинает жрать и его небритый подбородок тут же покрывается густой смесью кетчупа и мясного сока. Очаровательно тошнотворное зрелище. По старой привычке я выкладываю перед собой телефон, он все равно бесполезен: любая связь со внешним миром может осуществляться исключительно с помощью стационарных аппаратов.

Мерат, поглощаемый бургером, мгновенно реагирует.

– Это кто? – кивает он на заставку, не переставая жевать.

– Мужчина. Муж. Отец моего ребенка.

– Сын, дочь?

– Дочь.

– Почему поставила не ее?

Вопрос заводит в тупик. По дочери я действительно скучаю больше.

– Когда надоест поставлю ее. А может сразу обоих.

– Сколько ей ле…

– Так, что ты думаешь, будет дальше?

– Ты о чем? – его брови скользят вверх.

– О войне. – говорю я, отмечая, как легкие дуновения воздуха развеивают в его зрачках последние воспоминания о моей дочери.

– А… Да, слушай, трудно сказать, пока все заглохло. Наступление выдохлось. Сможет ли Император быстро собрать резервы? Сможет ли Царь отбить захваченные территории? И то и другое, видимо, только частично.

– И что в итоге?

– Не знаю. Долгий и кровавый вяло-текущий конфликт? – он безмятежно пожимает плечами и наконец вытирает рот салфеткой.

– Все, как Они любят.

Я отворачиваюсь, но Мерат будто и не обратил внимания на проявленную слабость.

– Казино всегда в выигрыше, ты же знаешь. – отвечает он столь же безмятежно, как и всегда.

– А что будет делать Альянс?

– Не знаю. Кричать и плакать, наверное.

– А Конфедераты?

– Подольют масла в огонь? Поживем – увидим.

– Трудно сказать, не знаю, увидим. Да за что тебе вообще платят?

– Говорю же, я – гений, чьих талантов ты не способна оценить в силу свойственного всем посредственным управленцам узколобия.

– А может в силу того, что ты ведешь себя, как полный придурок?

Его лицо становится фальшиво-задумчивым.

– Тоже вариант. Но это неизбежный побочный эффект моей гениальности. Настоящим талантам умные люди прощают небольшие странности. Бери с них пример!

Он подмигивает, сминает в кулаке салфетку и прицельно бросает куда-то за спину. Снаряд отскакивает от чьей-то спины. Человек оборачивается и ловит мой взгляд.

Забыв про еду, Мерат улыбается, сверкает застрявшими между зубами кусочками мяса и наслаждается последними секундами своей жизни.

Сейчас ему свернут шею, вырвут глазные яблоки и сквозь открывшиеся раны напихают в башку грязных салфеток. А мне попадет просто за то, что была всему этому свидетельницей. Боже, позвольте просто сдохнуть от инсульта…

Ян падает на диван, касается моего плеча и запускает пальцы в картошку фри.

– Ну че, как дела? – спрашивает Мерат, не переставая светиться.

– Спать хочу.

– А чего не заходишь?

– Не знал, что ты здесь. Мы только приехали. Что нового?

– Марьям хочет меня уволить! Говорит, отчеты плохие.

Ян поворачивает голову.

– Что!? Нет! Я такого не говорила!

– Нормальные у него отчеты, расслабься.

– Как скажешь… Мне пора.

Пытаюсь протиснуться мимо, но уж слишком низко находятся глаза глашатая, и нет никакого желания делать это спиной. Разворачиваясь, задеваю стол – тот ощутимо шатается и банка с колой едва не падает на колени Яна.

– Прошу прощения.

Со спины доносится гнусный хохот Мерата, мое собственное лицо предательски полыхает. Тот фокус с глазами и грязными салфетками… Охотно провернула бы его сама.