***

Утро солнечное и веселое, старенькое радио поет, похрипывая, и чайник на плите вот-вот засвистит. Я рассматриваю содержимое шкафа – он так плотно набит вещами, что стоит приоткрыть дверцу, они сразу вываливаются. Точно такой шкаф из добротного светлого дерева был в доме у бабушки, а может это он и есть, даже царапина на боку такая же. Так, посмотрим, что мне тут подойдет: вещи вполне модные, современные.

Вытаскиваю джинсовые шорты и черную майку, примеряю. Шорты сидят как влитые, ну точно как те, что я весной купила в «Мэйсисе», а может это они и есть? Но думать над всем этим нет ни сил сейчас, ни желания. Надо закинуть все факты в кладовую сознания, чтобы потом все проанализировать. Я – магистр наук или нет, в конце концов?

Женя ворчал все утро, что матрас тощий и из кровати пружины торчат – он не мог уснуть. Если тут оставаться, первым делом надо кровать новую купить. И потолок побелить не мешало бы, стены подкрасить, и дверь вон облупилась вся, да и форточка скоро отвалится… Потом замолчал, ушел на кухню и квартиру заполнил аромат чая со смородинным листом, что он на базаре купил в наш первый день. Запасливый такой, хозяйственный, Женя мой.

– Сейчас чаю попьем, и я выйду продуктов купить, – говорит он. – Ты же еще толком моей кухни не испробовала.

– Как не испробовала? А вареники с маком?

– Пирога еще не вкушала, моего фирменного. Тебе точно понравится.

Ах, солнце мое, хочет вкусного мне приготовить!

– Ты о чем думаешь, Полинка?

– О том, что надо будет все странные факты и совпадения собрать и проанализировать.

– Странные?

– Ну да. Вот шкаф как у моей бабушки в доме был, и царапина та же самая сбоку, а вещи в нем, будто из моего нынешнего гардероба.

– Еще что?

– Двор точно такой, как на Барвинковой улице, где я жила когда-то, а люди во дворе – другие совсем. Ни одного знакомого лица, хотя и в реале одни соседи уже, должно быть, умерли, другие переехали, а третьи могли измениться до неузнаваемости. И еще, возле того парадного, точно помню, ступеньки вниз вели – в подвале была мастерская по изготовлению афиш и плакатов. А сейчас и следа ее нет – ни двери, ни ступенек. А еще двор наш шумный был – кроме мастерской, в нем почта была и домоуправление. Машины во двор заезжали все время. А сейчас – тишина.

– А может это двор мечты?

– Как это?

– Ну, наверняка соседи мечтали, чтобы двор тише был. Вот он и стал таким в этом мире.

– Хм… надо будет подумать.

Он привлек меня к себе:

– Я никогда до тебя не спал ни с какими магистрами…

– Не надо сейчас, любимый мой, дай мне отдохнуть, у меня все болит после вчерашнего.

– Я сделал тебе больно? – он выглядит обеспокоенным.

– Не то чтобы больно, просто вчера… в общем, перебор был. Дай отдохнуть, ладно?

Он отстраняется от меня:

– Хорошо, отдохни. Пока.

Эх, мне бы тогда еще заметить странный блеск в его глазах!

– И еще, если со двора выйти и направо повернуть, там должен быть летний кинотеатр, а через дорогу – хлебный магазин, но ничего этого нет, только парк незнакомый совсем.

– Уже знакомый после вчерашнего-то.

– Ну разве что. А за парком – и вовсе, будто часть другого мира начинается.

– Каждая часть здесь называется «голденгрэйн». Это я вчера в магазине узнал, услышал в разговоре. Здесь – твой голденгрэйн.

– А еще что-нибудь узнал?

– Что деньги за продукты тут берут, к счастью, любые – и рубли, и гривны, и доллары. А за алкоголь в клубе – только демонеты. В общем, ты пока тут анализируй, а я в магазин пойду.

– Ну иди. А я тут приберу, паутину сниму, пыль вытру хотя бы.

Я успела сделать влажную уборку и отобрать одежду, что сгодится на ближайшее время для нас обоих. Жени долго не было, я уже начала беспокоиться – ни телефонов, ни других средств связи тут пока что нет.