Кощей же, будучи административно-бессмертным, не только закрывал глаза на безнравственные поступки своих подчиненных, но и поощрял их к этому. Иванушка, благодаря волшебным домашним животным, узнал тайну Кощеевой смерти. Административная смерть Кощея крылась в Несгораемом Шкафу, среди липовых нарядов, подчищенных ведомостей и прочей бумажной нежити. Проникнуть в этот Шкаф можно только с ведома добрых молодцев из ОБХСС, и только – в ночь с понедельника на субботу. В общем, забавная история получилась.

Теперь у меня было уже две «откровенных сказки». Маловато для громкого литературного старта, но неплохо для начала. Все равно завтра я не стану известен, как Самуил Маршак. Хошь не хошь, а в роли начинающего некоторое время побыть придется. У меня есть, по крайней мере, одно преимущество перед коллегами. Их всех советская власть научила пренебрегать успехом у «невзыскательной публики», то есть – у обыкновенного человека, вот они и лезут из кожи вон, дабы понравиться не людям, а начальству, которому на литературу плевать. Я же теперь знаю, что единственный судья писателя – это читатель. А не критики и коллеги-литераторы.

Закончив работу, я с чистой совестью лег спать. Пробуждение мое было легким. Я уже не боялся, что снова окажусь в будущем, где меня ждет только одинокая старость и скорая смерть. Встав не слишком рано, я принял душ, позавтракал, опять же благодаря заботам Марианны Максимовны, которая оставила на столе записку, а в холодильнике – миску с пюре и котлетами. Когда на кухне появился Савелий Викторович, мы поздравили друг дружку с Днем Советской Армии и Военно-Морского флота.

Телепнев тоже в свое время отслужил. И теперь, ради праздничка, угостил меня наливочкой собственного приготовления. Мы опрокинули по рюмочке, поговорили за службу. Помянули отцов и дедов, сражавшихся в Великую Отечественную. Потом оба заторопились по делам. Судя по приподнятому – и не только наливочкой – настроению, Савелий Викторович собирался на свидание, и отнюдь не с друзьями. Бедная вдова… Я, впрочем, тоже рассчитывал, что меня ждет столь же приятное времяпровождение.

Натянув чистую сорочку, пиджак, брюки, пальто, наспех начистив ботинки, я покинул квартиру. Не торопясь, спустился по плавно закругляющимся пролетам мраморной лестницы, вышел на улицу – и нос к носу столкнулся с… Ангелиной! Вот те раз! Я посмотрел на ее счастливо сияющие, подведённые глаза, накрашенные помадой губы, кокетливо выглядывающие из-под цигейковой шубки коленки, обтянутые слишком тонким для зимней погоды шелком чулок, и понял, что она не мимо проходила, а направлялась именно ко мне.

– Привет, Тёма! – прощебетала она. – С праздником тебя!

– Привет! – буркнул я. – Спасибо… Ты куда?

– К тебе! – не стала юлить заводская медсестра.

– А меня в гости пригласили…

– Да?.. – сияние ее глаз сразу потускнело. – Я не знала…

Черт! Ну вот что мне с ней делать? Отправить домой, не солоно хлебавши?.. Пригласить к себе?! Взять с собой? Нет, это не подйдёт. А как же – Лида?.. А с другой стороны, я ей ничего не обещал – во всяком случае, надеюсь на это – так что пусть едет на свой страх и риск.

– Поехали со мною, – предложил я.

– А удобно? – с надеждой и одновременно с тревогой спросила Ангелина.

– Конечно! – не слишком искренне откликнулся я. – Меня армейский дружок пригласил… Там один молодняк будет.

– Хорошо, я согласна! – откликнулась Дорохова и даже подпрыгнула от радости, тут же подхватывая меня под локоть.

Пока мы шли к остановке, я угрюмо думал о том, что придется махнуть рукой на экономию. Один к Олегу я еще мог бы явиться с пустыми руками, но с дамой – ни-ни… Надо хотя бы пару пузырей водки взять… Это съест львиную долю моего бюджета, но, по крайней мере, честь моя задета не будет… Ладно, на крайняк, у кого-нибудь на заводе перехвачу червонец до получки… Или – у Савелия Викторовича. В первой моей жизни он давал взаймы охотно…