Переехала девушка в другую страну. Хозяин её не обижал, платил хорошо, но девушка в душе злилась, что приходится на него работать. Она портила вещи, пересаливала еду и грубила. Долго терпел хозяин, но однажды не выдержал, дал девушке денег, купил билет домой и выставил на улицу. Уезжать в свою хибару девочке не хотелось. Села она в парке на скамеечку и стала плакать. К ней подошли две местные жительницы, сёстры. Они выслушали рассказ девушки о нелёгкой судьбе и злом хозяине, посочувствовали и пригласили в свой дом, дали много красивой одежды и поселили в одной из комнат. Живёт девушка – не тужит. И вот однажды новые подруги радостно сообщили, что нашли для неё хорошую работу – уборщицей в кафе.

– Уборщицей?! – возмутилась девушка, – Сами-то, небойсь, не на таких работах обитаете?

Она ненавидела этих сестёр-зазнаек. Нарочно издеваются, пользуются её зависимым положением! Пришлось сёстрам купить девушке билет домой и распрощаться. Девушка показала им язык и фигу и отправилась рыдать в парк на скамеечку. Может быть до сих пор там сидит, если не нашлись новые добрые люди.

Как-то давным-давно довелось мне прожить два года в небольшом черноморском городке и познакомиться с удивительным человеком – Иваном Ивановичем Кузьминым.

Дальняя родственница, у которой я жил, рассказала мне о местной достопримечательности:

– Саша, познакомься с Иванычем, не пожалеешь. Он кудесник, чародей самый настоящий.

Делать в городке было особо нечего, тем более в осеннее и зимнее время и я отправился по указанному адресу.

Иваныч жил в частном маленьком домике, во дворе толпился народ, как я понял, это были клиенты чародея.

Минуя толпу, я постучал в дверь и произнёс заветные слова:

– Я от тёти Ани Бероевой.

Дверь мне отворила крашенная худощавая блондинка:

– Саша? Меня тётя Аня предупредила. А я жена Ивана, Соня. Сейчас народ разойдется и чай будем пить.

Затем Соня крикнула в приотворённую дверь:

– Расходитесь, на сегодня приём окончен, у Иваныча срочные дела!

– Ох, надоели они мне, – посетовала Соня, – особенно девицы влюблённые. Иваныч-то мой им заливает, что я больная, потому не бросает и будто мы как муж и жена не живём давно, а я сейчас на втором месяце беременности.

– А как же вы это терпите? – принтересовался я.

– Да нормально, привыкла уже. Пусть надеятся, а деньги-то все в семью. Иной раз то одна у нас весь дом приберёт, то другая двор вылижет. Пусть будут.

Наконец вышел сам Иваныч, мужчина лет сорока, с очень располагающим лицом.

Что было в его лице располагающего? Наверное то, что сразу возникло чувство, будто знаешь его давно. Лицо у него было такое типовое, прямо-таки родное и знакомое с детства.

Сели пить чай, а Иваныч разговаривал со мной, будто мы только вчера расстались и будто он всё обо мне знает:

– Ну что, на журналиста собираешья учиться? Хорошее дело.

Я удивился, так как тёте Ане ничего о своих планах не рассказывал, и спросил:

– А откуда вы знаете?

Иваныч ответил:

– Так у тебя на лбу написано: «Журналист».

Да уж, исчерпывающий ответ.

– Ну что тебе накуземничать? – спросил меня Иваныч.

Накуземничать?! Я впервые слышал такое слово. Наверное, это изобретение Иваныча, производное от его фамилии.

– Наколдовать, – пояснил Иваныч.

– Да я как-то в это не верю, – ответил я.

– Веришь – не веришь, а всё-равно помогает, – парировал Иваныч.

Он неожиданно и сильно надавил мне на макушку, резко отпустил руку и сказал:

– У тебя тоннельный взгляд.

И что бы это значило?

Позднее я понял, что Иваныч мастер говорить непонятные слова и всякими парадоксами вводить человека в состояние полу-гипноза, примерно, как в НЛПи. Но тогда всё это произвело на меня впечатление, несмотря на критичный склад ума.