Машину мы ждали долго, больше часа. За это время успели поиграть на электроинструментах после репетиции на народных. В итоге прошло часа два, машина все же приехала, и мы отправились к родственникам барабанщика. Ехали часа полтора. Приехали на легковой, поднялись и стали ждать грузовую. Барабанщик успокаивал меня:

– Машина будет через пять минут.

Проходит пять, десять, тридцать …

В комнате пахло пряностями, специями.

Успели попить чай два раза с домашним вкусным тортом, посмотреть телевизор, поболтать обо всем. Машины все нет. Наконец, подъехала. Швейную машинку мы спокойно погрузили, но барабанщик попросил помочь ее выгрузить по другому адресу. Куда деваться, друзьям надо помогать. Поехали, выгрузили, подняли.

Добрался до дома неприлично поздно. Запах лекарств. Захожу, у бабушки предынфарктное состояние:

– Ты где был, я думала, что тебя уже нет, что с тобой что-то случилось? Дальше все в таком же духе.

Успокоил я бабушку не сразу. Дома у нас телефона не было, только у соседей. Естественно, телефонный номер соседей не знал. У родственников барабанщика тоже не было домашнего телефона. С тех пор приучил себя всегда предупреждать и не надеяться, что все пройдет быстро. Как правило любое дело тянется намного дольше, чем запланируешь.

Мне повезло, родители уже легли спать – им завтра рано вставать на работу.

На следующий день после школы я опять убежал на репетицию. Сидим мы с Евгением Николаевичем, я с энтузиазмом разучиваю новую партию и вдруг скрипнула дверь.

От Евгения Николаевича шел несильный запах – пахло советским одеколоном.

Я машинально оглянулся.

Мамин взгляд запомнил надолго:

– Ты что здесь делаешь?

– На гитаре играю.

– Тебе это сейчас нужно?

– Да.

– Интересно, кем же ты собираешься стать? Кем будешь работать?

– Музыкантом, – пожал плечами я.

– Знаешь, что – хватит! Музыкант, свадьбы, рестораны, случайные заработки. Все это несерьезно. Давай-ка берись за ум, готовься поступать в институт. И без литературы не получится, в любом случае придется сдавать.

Нас воспитывали так, что родителей мы слушались.

Это был последний день, который я провел в художественной самодеятельности.

Есть вещи, с которыми у меня не складывалось с самого начала и это не только литература.

Попробовать, наверное, стоило все, чтобы больше и в мыслях не было.

Великим велосипедистом я не стал, и даже любителем. Научиться ездить на велике хотелось всегда. Вопрос – для чего? Да просто так. Ездить на нем мне никуда не надо, кататься особо нет особого желания, еще и таскать его, ремонтировать.

Своего двухколёсного друга у меня не было.

Однажды попросил брата научить ездить. Договорились мы встать рано утром, чтобы никто не видел и отправились.

Выбрали улицу, где на небольшом участке шел ремонт. Брат мне вкратце объяснил, что и как, и я попытался ехать. Кое-как освоил два круга, дальше решил проехать прямо.

Прямо у меня не получилось, передвигался, как пьяный извозчик, но все же направился вперёд. Ещё не рассвело. Еду, в полутьме вижу, что вдалеке идёт мужик. Ну, думаю, пока я доеду такими темпами, мужик точно пройдет. Пока осматривался и думал, пытался держать равновесие, хорошенько плечом наскочил на крюк, большой железный крюк от автокрана. Он не был закреплён, висел свободно.

Рабочие, наверное, не думали, что такие странные дети забредут под утро на ремонтируемый участок. Итак, налетел на крюк левым плечом. Велосипед из-под меня уехал вперёд, и я рухнул на асфальт.

Утром в зеркале увидел желто-малиновое плечо, руку поднять не смог, да и поворачиваться было трудновато. Родителям мы, естественно ничего про это не сказали. Все прошло само собой, без медикаментов и какого-либо лечения.