— Кэнди, стучат! Кто это может быть? — разбудила Геля подругу.

Та сладко потянулась, и не открывая глаз пробормотала:

— Геля, детка! Мы же в твоем номере… Как вариант, твоего Артура не пустили на службу без собачьих жетонов.

В дверь настойчиво забарабанили чем-то тяжёлым.

Кэнди окончательно проснулась, села в постели и заорала:

— Да вы задолбали!

— Откройте, милиция! Юля, я знаю, что вы здесь!

— Упс! Привет от господина Белова! Ну я ему устрою. — пророкотала Кэнди и, как была в красных шёлковых маечке на тонких бретельках и шортиках, прошествовала к двери, не торопясь её открывать. — Представьтесь! Может я сменю гнев на милость.

— Оперуполномоченный Кобылин, мы с вами беседовали утром.

Геля встала рядом с подругой, поспешно запахнув на поясе короткий синий шёлковый халатик.

Кэнди открыла дверь, и Геля с трудом сдержала смех. На лице Кобылина выступили все оттенки красного, а его спутник выронил папку и бросился собирать разлетевшиеся из неё листы.

— Ну что застыли как лоси в болоте? — Кэнди прислонилась плечом к стене.

— Можно войти?

— Если есть предписание, то да. А нет — мы отправляемся дальше спать.

— Юлия Андреевна, дело в том, что Белов Эдуард Венцеславович был застрелен сегодня ночью, — взяв себя в руки, промолвил Кобылин со скорбным выражением лица. — Одна из версий — самоубийство. Вы же знаете, у него пропали очень важные бумаги.

— Ох… Мне искренне жаль господина Белова, но от меня-то что вы хотите? — Кэнди сложила руки у груди.

— Вы единственный человек, кого нам удалось сейчас найти из тех, кто знал его лично.

— Стоп! Если он привязался ко мне пьяный вдрызг прошлой ночью и кочевал за мной по клубам, это ещё не дает вам право записывать Белова в мои друзья.

— В любом случае, вам придется пройти с нами, чтобы опознать его, — встрял в разговор второй милиционер. На фоне тщедушного Кобылина, похожего на богомола, он выглядел просто плейбоем: косая сажень в плечах, осанка, зачёсанные назад русые волосы и огромные серые глаза с опушкой из золотистых ресниц. Краснота сошла с его щек, и он блуждал пытливым взглядом то по телу Кэнди, то по разрезу на халате Гели.

— Никуда я не пойду! Покойников с детства боюсь, — Кэнди обхватила себя руками и отступила вглубь номера.

— Вы обязаны помогать следствию… — занудил Кобылин, но тут Геля перебила его:

— Какие-то разговоры в пользу бедных, — она заслонила подругу и потянула ручку двери на себя. — Опознать его может и коридорная.

Похожий на плейбоя милиционер успел вставить ногу.

— Но…

— Ногу уберите. Юлии Андреевне отдохнуть нужно перед выступлением, а сейчас четыре утра! — Геля обернулась, поймала благодарный взгляд Кэнди и приосанилась.

— А что она делает в вашем номере?

— Представьте себе — спит! Потому что в её номере это стало невозможным. Уберите ногу или я сейчас звоню нашему юристу.

— Вы угрожаете?

— Защищаю! Кстати, это ваша обязанность, а вы о ней почему-то забыли. Если что-то нужно, вызывайте Юлию Андреевну официально и в нормальное время суток!

Милиционер неохотно убрал ногу, и Геля закрыла дверь. Она хотела сказать, что товарищи опера совсем оборзели, но Кэнди быстро поднесла палец к её губам, а потом руку к своему уху. Они вернулись в постель и легли лицом друг к дружке.

— Спасибо! — прошептала Кэнди. — Не ожидала от тебя такой прыти.

— На гастролях тоже приходилось порой отбиваться.

— Завтра нужно валить отсюда. Не отвяжутся теперь. У меня есть съёмная квартира, хочешь пожить пока у меня?

— Хочу, — обрадовалась Геля, не утерпела и спросила. — А зачем ты тогда здесь жила?

— Да у меня небольшой ремонт делали, — устало улыбнулась Кэнди. — И давай-ка завтра с утра съездим в дом твоих родаков. Чего время тянуть?