– Ваша правда, господин магистр, я абсолютно уверен в справедливости наших действий и искренне убеждён, что только наша вера может принести истинный свет Надежды этим дикарям и отвернуть их от Тьмы, в которую их затягивает язычество! – подобострастно ответил секретарь магистра и тоже покосился на собравшуюся толпу аборигенов.

– Пламя истинной веры нельзя погасить ничем, и они, в конце концов, поймут, что только наша вера – это истина в последней инстанции, дарованная нам Всевышним и только мы являемся её полноправными проводниками! – надменным голосом произнёс магистр и покосился на склонившего перед ним свою голову помощника.

Потом он перевёл свой взгляд на догорающую избу еретика. Над остатками её крыши торчал обуглившейся остов креста с кое-как висевшим на нём, обгоревшими останками человека. Стая воронья уже кружила над избой, предвкушая пиршество, но пока ещё не решалась снижаться. Птицы чуяли поживу, нервничали и раздражённо каркали, но едкий дым и остатки языков пламени и назойливое присутствие людей не давали им приступить к трапезе. Магистр посмотрел на стаю ворон, поморщился и почти в унисон им прокаркал:

– Поехали отсюда, брат мой, нам здесь больше делать нечего!

– Но ещё остался жив сын этого язычника, господин магистр, – махнув в сторону обгоревшего трупа, произнёс помощник.

– Смерть отца-язычника будет хорошей наукой его последышу, и я уверен, что он сделает из этого случая извлечёт надлежащий урок, а если не сумеет, то его тоже будет ждать незавидная участь его отца!

– На всё воля нашего Господа, – склонив голову, кротко ответил секретарь.

– Воистину нашими помыслами руководит наш Господь! – нравоучительно ответил магистр. – В путь, нас в Вендене уже ждут неотложные дела! По пути заедем в Ригу, навестим нашего уважаемого архиепископа, обменяемся с ним новостями.

Отряд собрался в походную колонну, и во главе с магистром тронулся в обратный путь. В арьергарде волочилось две телеги с трупами братьев-воинов, а к телегам были привязаны их лошади. Когда последняя повозка скрылась в прибрежных дюнах, из дюн выскочили Всеволод и Герка. Они подбежали к дому, откуда только что ушли меченосцы. Толпа жителей деревни расступилась перед ними. Над их головами раскачивался обгорелый крест, а на нём, прибитый гвоздями обуглившийся труп отца Стояна. Изредка, с громким треском в доме рушились прогоревшие брёвна, но труп старика, закреплённый умелой рукой служителя истинной веры, продолжал висеть.

Зайдя во внутрь того, что осталось от их избы, Всеволод и Герка стали пробираться к месту, где стоял крест с останками отца Стояна. Вороны, увидев, что большинство людей разошлись, осмелели и, не смотря на едкий дым, начали попытки пристроиться на обгоревшем трупе. Герка попытался найти под ногами что-нибудь, чтобы отогнать наглых птиц, но тут его взгляд натолкнулся на блестевший первозданной чистотой коловрат. Он выглядел так, будто мастер только что закончил над ним свою работу, и будто бы до этого вокруг не было ни жара огня, ни гари пожарища. Герка наклонился, осторожно поднял древний символ веры славян и заметил, что из-под валявшегося на полу обгоревшего бревна выглядывал посох отца Стояна. Он отпихнул ногой полуразвалившееся бревно и взял в руку посох. Символ старой веры тоже не хранил на себе никаких следов пожарища. Герка засунул посох за пояс, а коловрат положил за пазуху.

Затем вместе с Всеволодом осторожно сняли останки отца Стояна с креста и отнесли их к морю, чтобы обмыть солёной, морской водой. Сердобольная соседка принесла старую, потрёпанную простынку, но и за эту скромную помощь ребята были ей очень благодарены, потому что у них самих больше ничего не осталось и может это и хорошо, что их родителям не довелось увидеть, как горят их избы. Герка сбегал к старосте и принёс с собой видавшую виды лопату. Раздался громкий треск. Что-то упало за их спиной. Они обернулись на звук – это рухнул крест, символ веры незваных пришельцев. Странные пришельцы – они молились кресту, и на нём же распинали и сжигали живых людей.