– И ты скорее всего даже не знаешь, какие именно вести привёз с собой наш брат из этой варварской Московии?

– Нет, господин магистр, мне не ведомы слова нашего брата, ибо их беседы проходила за закрытой дверью и без сторонних глаз, – понурив голову, тихо произнёс гонец.

– Так почему тогда ты не выкрал у этих разбойников такое важное послание, если на словах не знаешь его содержания! И ты ещё имеешь наглость прибыть ко мне, отнимать у меня драгоценное время, которое я намеревался посветить молебну нашему Господу, вместо того чтобы выслушивать твоё бестолковое: «не знаю-не ведаю»!

– Я боялся себя обнаружить, господин магистр, – опустив голову, тихо произнёс гонец.

– Ты побоялся погибнуть во имя нашего святого дела, которые мы выполняем во имя Господа! Трус! Законченный трус! В заточение его, в темницу! – обращаясь к своему помощнику, истошно закричал, вскочивший с кресла магистр, и от крайнего возмущения громко затопал ногами. – Завтра поутру, в присутствии всех наших братьев-рыцарей, я решу твою судьбу. Рыцарь обязан в любых, даже самых тяжёлых условиях выполнять свои обязанности во славу Господа и делать это неотступно, а если на, то есть повеление нашего Господа и твоих командиров, то и идти на смерть, ради выполнения данного тебе приказа! Даже, если тебе будет противостоять бесчисленное множество врагов, ты всё равно обязан выполнять высочайшее повеление, ибо выполнение приказа командира – есть священный долг каждого рыцаря! Увести этого человека с глаз моих и послать гонца в наши восточные земли для прояснения ситуации! Я подготовлю для моего брата комтура своё послание!

– Слушаюсь, мой господин! – покорно склонил голову перед своим хозяином секретарь.

Утро следующего дня выдалось хмурым и пасмурных. С самого утра моросил нудный, мелкий дождь. От этого холщовая одежда братьев-рыцарей, занимающихся во дворе замка Венден хозяйственными делами, быстро намокала и противно прилипала к телу, охлаждая его. Приходилось пошустрее шевелиться, чтобы хоть как-то согреться от непрерывного движения. Хорошо было тем, кто в это время занимался рубкой дров. Они по крайней мере не мёрзли, даже несмотря на дождь, холод и пронизывающий ветер. И, напротив, тем, кого сегодня отправили полоть огород не повезло. Не очень-то приятно было ползать между грядок на четвереньках, по мокрой земле, но что поделаешь: «Бог терпел и нам велел!». Это была любимая присказка магистра, а ослушаться его и тем самым нарушить раз и навсегда установленный порядок жизни в крепости не решался никто из обитателей замка, ибо даже за небольшое ослушание господин магистр далеко не всегда выбирал соразмерное наказание.

Но лучше всех в это утро себя чувствовали любимцы магистра – его личная охрана. Они с самого утра на небольшой огороженной площадке во внутреннем дворе замка лениво отрабатывали приёмы фехтования и силовой борьбы. Сам двор был выложен брусчаткой, а участок для тренировок рыцарей ещё сверху был дополнительно посыпан жёлтым, морским песком, который специально для этой цели привезли с побережья залива. Личная охрана магистра была отдельной группой, состоящая из пяти рыцарей, которых на службу в Ливонию из далёких ганзейских городов отправили их богатые родители со скромной надеждой, что воинская служба превратит их шалопаев в достойных людей, знающих себе и другим людям цену. Дорогие подношения, которые за счёт своих родителей своевременно преподнесли господину магистру эти рыцари, сделали своё дело и несмотря на то, что устав ордена гласил о равенстве и братстве по отношению друг к другу всех, без исключения братьев-рыцарей среди них появились те, кто были немного «равнее» всех прочих рыцарей-братьев. К этим людям из личной охраны магистра другие рыцари ордена особой любви не питали и относились скорее настороженно, чем с почтением, стараясь их, по возможности, обходить стороной.