– Хоп – хоо! Хоп – хоо! – Раздетый до пояса милиционер стоял возле пальмы и размеренно бил по ней ногой. Удары получались у него хорошо. Вероятно, сказывались длительные тренировки.

– Круто! – выглянув из-за спины Эла, восторженно прошептал Иванов. Он даже непроизвольно подергивал плечами в такт ударам омоновца, словно тоже собирался показать умение бить людей сапогом по голове.

– Давайте… с Богом! – Не обращая внимания, сказал Эл Артему и Андрею. Те поднялись из укрытия во весь рост и, громко разговаривая, неспешно двинулись в сторону тренировавшегося милиционера.

Завидев приближавшихся к нему статистов, омоновец оторвался от избиения пальмы. Поигрывая мускулами груди и желваками, он сделал несколько шагов навстречу непрошеным гостям.

– Эй, вы! Проваливайте отсюда-на! Не слышали разве, здесь нельзя по ночам шляться!

Андрей изобразил пьяное бормотание. Оба напарника Эла, словно бы не понимая предупреждения, продолжали подходить к милиционеру.

– Вам что, не ясно сказано-мля?! А, быдло синее?!

В эту секунду неподалеку послышался еще один громкий голос, тоже принадлежавший явно нетрезвому человеку. Милиционер отвлекся, стараясь разглядеть в темноте того, кто этот голос подал. Похоже, изучая единоборства, омоновец упустил такой немаловажный аспект как недооценка противника. Эта ошибка оказалась для него роковой. Уверенный в своем превосходстве над «синяками», милиционер повернулся к ним в пол-оборота и потому не заметил взметнувшегося короткого отрезка трубы. Получив сокрушительный удар по голове, он не потерял сознания, а только согнулся от боли, хватаясь руками за кровоточащую рану. Артем сбил его с ног. Вместе с другом они удерживали милиционера, пока к ним бежали остальные. Гинтарас распустил заранее приготовленную нейлоновою веревку и стал связывать жертву. Они договаривались, что свяжут омоновца, заткнут ему кляпом рот и оттащат подальше в джунгли.

– Подожди, я сам, – остановил литовца Эл. – Посмотри, все ли действительно готово.

– Хорошо. – Гинтарас бегом бросился к причалу. Он должен был окончательно убедиться, что катера заправлены перед завтрашней последней съемкой.

– Ну, что? – крикнул Эл, когда литовец исследовал топливные баки и наличие ящика с холостыми патронами в самом маленьком катере – голландском Ар-5.

– О.К.!

Получив утвердительный ответ, Эл повернулся к связанному омоновцу, во рту которого торчал кляп. Милиционер ничего не мог сказать, но глаза его, смотревшие на Эла в упор, излучали такую ненависть, что, казалось, в эту секунду он размышляет, каким образом будет избивать этих упившихся ублюдков завтра утром. Представить же, что он сделает с тем, кто саданул его по голове железкой, было и вовсе страшно.

Эл подмигнул ему и улыбнулся. Затем взял в руки болтавшийся конец веревки. Ненависть в глазах омоновца сменил ужас. Он почувствовал, как веревка петлей обернулась вокруг его шеи. Если бы он мог, то обязательно закричал. Закричал тем единственным предсмертным криком, которым кричат люди, расставаясь с жизнью. Его тело изогнулось дугой, он пытался разорвать путы, спастись…

– Ну, вот и все, – произнес Эл, когда тело омоновца дернулось в последний раз, – теперь нам нет обратной дороги. – Он обвел взглядом остальных.

Артем и Андрей смотрели спокойно и жестко. Гинтарас, хотя в глазах его и мелькнула искорка сострадания, понимающе покачал головой. Иванов злорадно усмехался. Он подошел к задушенному милиционеру и пнул мертвое тело ногой.

– Теперь мы его спрячем там, где никто и никогда не найдет. На дне! И никто не узнает, что произошло на самом деле. – Эл нажал подсветку своих «Касио». – Пора!