Я спрыгнул с коня и подошел к раненой собаке. Она дрожала.

– Миша, кажется, это Альфа…

Поглаживая собаку по спине, я приговаривал тихо и ласково:

– Альфа, спокойно… Ложись.

Собака легла, и дрожь у нее стала затихать. Лошади таращили на собаку глаза и тревожно фыркали. Все животные пугаются и волнуются, когда чуют кровь.

Успокоив собаку, я приказал:

– Владимиров, сумку!

Через плечо у фельдшера висела большая кожаная сумка, в которой находилось все необходимое для оказания первой помощи раненым животным: бинты, вата, хирургические инструменты и некоторые лекарства.

Да, то была Альфа – «аккуратный почтальон». Мы узнали ее по костной мозоли на правой задней ноге.

Мы расстелили на земле попону и положили на нее своего пациента. Ноги связали бинтом, а на челюсти наложили петлю. Это страховка, чтобы во время операции собака не могла укусить. Владимиров придерживал Альфу. Осторожно тампонами я снял с морды свернувшуюся кровь. Мы опасались, что у нее повреждены череп и левый глаз, но наши опасения не оправдались. Видно, небольшой острый осколок, словно лезвие безопасной бритвы, чиркнул по голове и разрезал кожу лба наискосок от правого уха к левому глазу. Здесь он рассек надбровную дугу, но не затронул глаза.

А другой осколок оторвал наполовину левое ухо.

Рану мы зашили шелковой ниткой. И ухо пришили. После этого забинтовали голову, оставив два окошечка для глаз.

Во время операции собака иногда вздрагивала и повизгивала. Когда же мы ее развязали, она встала, потянулась, будто расправляла уставшее тело, и замотала головой.

– Что, Альфа? Неловко? – спросил я.

Собака наклонила голову и попыталась лапами сорвать повязку.

– Альфа, нельзя! Фу! – крикнули мы разом с Мишей.

Собака послушалась.

– Надо теперь проследить за ней, – сказал я Владимирову, – а то она испортит нам все послеоперационное лечение.

Владимиров сел в седло, а я на руках подал ему Альфу.

Гнедок покосился на нее и фыркнул. Миша положил собаку поперек седла впереди себя и обхватил ее руками. Альфа прильнула к нему и как будто задремала.

Чтобы не тревожить пациента, мы ехали шагом и через час добрались до своей землянки. Нас встретил ветсанитар Квитко.

– О-о, да вы с прибылью… – сказал он, принимая от Владимирова раненую собаку.

Квитко предложил нам пообедать. В солдатском котелке он приготовил мясной кулеш.

– Но он уж, наверно, остыл. Я его сейчас подогрею.

– Не надо подогревать, – остановил я санитара, – нам как раз и нужен чуть теплый. А ну-ка, дайте консервную банку.

Мы отдали собаке свое мясо, и она охотно съела его.

Потом мы налили ей в банку суп и покрошили в него хлеб.

И это блюдо Альфа тоже охотно съела и даже облизала банку. Таким образом, в этот день от нашего обеда остались нам с Мишей, как говорят, одни рожки да ножки.

После супа мы угостили Альфу сладким. Хрупая сахар, она виляла хвостом и смотрела на нас с благодарностью. Карие ее глаза, выглядывающие из марлевых «окошечек», увлажнились и блестели.

– Ишь ты, сластена… – проговорил я.

Собака лизнула мне руку, и мы поняли это как просьбу повторить сладкое.

– Хорошенького понемножку, – промолвил Владимиров и повел Альфу в землянку.

После обеда я прилег отдохнуть в землянке. Альфа легла у моих ног и задремала. Сон у нее был тревожным. Она часто вздрагивала и тихо скулила.

Через неделю швы сняли. Раны зажили хорошо. И ухо приросло. Только рубец стянул немного его: ухо укоротилось и не поднималось «свечкой».

Чтобы восстановить у собаки силы, мы кормили ее вдоволь кониной. Квитко давал ей слишком большие куски. Альфа разрывала их на три-четыре части и прятала мясо в землю в разных местах, чтобы съесть после.