– Как?

– У твоего отца есть быстроходное судно, на котором он перевозит контрабанду, – произнес Теппик голосом, не терпящим возражений. – Пускай одолжит его мне, а я ему потом обеспечу режим благоприятствования. Если выедем не позже чем через час, будем на месте как раз вовремя.

– Мой отец – честный коммерсант!

– Ага, а семьдесят процентов прибыли за прошлый год ему принесла беспошлинная торговля следующими товарами… – Взгляд Теппика стал отсутствующим. – Итак: незаконный ввоз гусин и белокровок – девять процентов. Ночные перевозки…

– Ладно, итого тридцать процентов, – согласился Чиддер, – а это меньше, чем у остальных. По-божески. Честный бизнес. Лучше скажи, откуда тебе это известно. Ну говори, говори…

– Не знаю… – пожал плечами Теппик. – Дело в том, что пока я… спал, я, такое впечатление, узнал все на свете. Все обо всем. Наверное, отец умер.

– Черт возьми. Прости, я не знал.

– Да ничего. Я не о том. Он сам этого хотел. Я даже думаю, он это предвидел. У нас люди начинают жить по-настоящему, только когда умирают. Надеюсь, он живет сейчас полной жизнью.

На самом деле Теппицимон XXVII в этот момент сидел, примостясь на плите в зале подготовительных церемоний, и наблюдал, как его внутренности осторожно изымают из тела и аккуратно раскладывают по специальным сосудам.

Такое не часто увидишь – не говоря уже о том, чтобы проявлять к подобной процедуре искренний интерес.

Фараону было грустно. Хотя он официально уже покинул свое тело, их все же продолжала соединять какая-то тайная связь, а согласитесь, нелегко сохранять веселость при виде того, как двое молодцев по локоть запускают руки в твое нутро.

Тут уж не до шуток. Совсем не смешно быть отданным на растерзание.

– Глядите, учитель Диль, – сказал Джерн, толстенький, краснощекий молодой человек, в котором царь узнал нового ученика бальзамировщика, – глядите… вот здесь, здесь… на легких – ваше имя… Видите? Ваше имя на легких!

– Положи их в кувшин, приятель, – устало ответил Диль. – Когда я занят делом, то предпочитаю не отвлекаться на всякую ерунду. Гадание по внутренностям требует вдумчивого подхода.

– Простите, учитель.

– И передай мне крючок для мозгов номер три, он у тебя под рукой.

– Так и есть, учитель.

– И не дергай меня. Мозги – работа тонкая.

– Это точно.

Царь вытянул шею.

Джерн вновь стал сосредоточенно копаться в своем углу и вдруг тихо присвистнул.

– Вы только посмотрите, какой цвет! – воскликнул он. – Кто бы мог подумать, а? Наверное, ел что-то нехорошее…

– Положи в кувшин, – вздохнул Диль.

– Хорошо, учитель. Учитель?

– Что тебе?

– А где та часть, в которой у него бог?

Диль, стараясь сосредоточиться, скосил глаза на царские ноздри.

– Это вынимают еще до того, как он поступает сюда, – терпеливо объяснил он.

– Вот и я так подумал, – не унимался Джерн, – специального кувшина-то нет.

– Нет, Джерн. Нет, и быть не может. Уж больно странный понадобился бы кувшин.

– Значит, – с некоторым разочарованием в голосе сказал Джерн, – он обычный человек, так выходит?

– В строго материальном смысле, – приглушенно промолвил Диль.

– Моя мама говорит, он был отличный царь. А вы что думаете?

Диль, глядя на кувшин в руке, помедлил с ответом и, похоже, первый раз за всю беседу ответил серьезно:

– Почему-то начинаешь задумываться об этом, только когда человек попадает к тебе в руки. Знаешь, он получше многих. Чудесные легкие. Чистые почки. Большие лобные пазухи – лично я прежде всего это ценю.

Взглянув на лежащее перед ним тело, он вынес профессиональное суждение:

– Честное слово, приятно работать.

– Мама говорит, сердце у него было на месте, – поделился Джерн.