– 

А ты во всех воплощениях, Бубу? -спросил Лео.

Лео был юношей молчаливым, даже угрюмым, необщительным. Взаимоотношения с животными не предполагали вербальной работы, и, находясь почти всегда в безмолвном диалоге, парень, по совету мудрых животных, много времени уделял своему физическому развитию, укрепляя свое тело и дух. К двадцати годам он был хорошо слажен физически, имел высокий рост и атлетическое телосложение, светлые волосы, которые почти не росли, и были сформированы в виде жесткого ежика по коже головы. Его глаза были большими, красивыми, ярко-синего цвета. Между густых, немного нависающих на глаза бровей, пролегла мощная борозда. Губы он имел поджатые, узкие, подбородок широкий, выдающийся.

– 

Я побывал и в теле мышки-полевки, и в огромном организме Динозавра на заре зарождения жизни на планете Земля; на своей шкуре осознал, каково это – быть огромной гориллой, познал все прелести жизни крокодила, и это еще не все…., -задумчиво произнес птеродактиль .

–Не знаю, хорошо это или плохо, но я помню лишь это воплощение…., -начал Лео .

–Знал бы ты, друг мой, как тяжело быть ограниченным телом мышки, с сознанием динозавра ! – улыбнул его своей шуткой Бубу.

–Даже знать не хочется !

–То-то же! А я был! Но я был, наверное самой умной из всех полевок на свете, только эта мысль грела мне душу!

Днем позднее, прогуливаясь между лианами, Лео добрался до угодий матери. К слову, уже лет пять как они общались очень редко, поделив прилегающую территорию. Невозможно сказать, что Элина не любила сына, но материнского инстинкта и сердечности ей явно недоставало. Лео чувствовал эту холодность и сам намеренно отдалялся, не искал встреч без веского повода.

Недоставало Элине и активной деятельности, после ее насыщенной жизни до рождения сына: здесь, на Урии, вся ее активностью основном, складывалась из изготовления разных поделок на основе листьев лиан, она плела замысловатые фигурки, вырезала силуэты, на огромных зеленых листьях, как на полотнах папируса, зарисовывала, с пометками на полях, по памяти, свои прошлые опыты. Тренировалась много физически, размышляла, записывала открытия и опыты, и, все еще сохраняя у себя этот маленький шарик-дрон, не теряла надежды, что сможет выйти на связь с кем-то из Совета, и сможет в более широком смысле проживать задание, о котором и пришельцы на корабле, и старик говорили одинаково, не скрывая восторгов. Однако, то, что происходило с ней, восторгами пахло не сильно.

Сегодня Лео застал мать в задумчивой работе, под ее палкой – пером скрипел лист, и остался примитивный след в виде силуэта большой птицы. След высыхал, и из черного превращался в светло-коричневый. Потом, когда лист подсохнет и пожухнет, цвет птицы снова превратится в черный…

–Я знал , что найду тебя здесь, ты себе не изменяешь, – задумчиво начал сын. Его голос был немного скрипучим, из-за отсутствия разговорной практики.

Лео прокашлялся, его взгляд проскочил по многочисленным широким листам лианы, аккуратно сложенным рядом с Элиной. Она стягивала их жгутом на манер книги, проделывая отверстие в левом верхнем углу каждого листа.

–В этом заключалась моя работа как картографа, всю мою сознательную жизнь. Настало время описать жизнь здесь, – сдержанно, лишь одними уголками губ, улыбнулась Элина сыну. Она признавала свою вину, что очень отстраненно и холодно себя вела себя с ним. Ей материнство давалось нелегко, ее к этому не готовили. Сама новость свалилась на нее, как она экстренно приземлилась шаттлом на Урию.

–У меня к тебе есть разговор : мне было видение, и оно велит мне двигаться вперед.