А начальник оцепления беспомощно разводит руки в стороны, что-то невразумительно лопочет. Но что ни говорил бы Жеке растерянный и перепуганный командир взвода, ясно одно – своевременный выезд на стрельбище под реальной угрозой срыва.

– Я вас понял, товарищ старший лейтенант, – Малахов оборвал его бесполезную исповедь. – Занимайтесь по собственному плану…

– Есть! – старший лейтенант развернулся, и его как ветром сдуло.

С трудом Жека дозвонился до дивизии. Конечно, подполковник – не старший лейтенант, и с ним разговаривали немного по-другому.

И топливо у них нашлось. И они готовы были его сразу выделить в запланированном объеме – только за соляркой вот никто не заехал.

– Я понял вас, товарищ майор, – Малахов усмехнулся. – Как всегда, во всем виноваты бригады. Если я подъеду, меня заправят?

– Да-да, – заверил его по телефону начальник ГСМ дивизии. – Я вызову начальника заправочного пункта и лично ему задачу поставлю.

Делать нечего, пришлось Жеке брать дежурную машину и ехать на ней самому. Отъехали всего-то от бригады километра три и заглохли.

Водитель открыл капот, встал на бампер и застыл в характерной для этаких случаев позе. Мимо них проходил, идя домой по дороге, зам по технической части. Его острым углом сгорбленная фигура, вставшая рядом с водителем, несколько украсила невеселый пейзаж. Наконец, общими усилиями движок заставили работать.

Пока полчаса простояли на полпути, пока доехали. Прапорщик и не дождался их, ушел домой. Снова пришлось обзванивать всех по кругу.

Недовольно пыхтящий начальник пункта ГСМ приоткрыл дверь в заправочной и уселся за пультом. Счетчик отсчитал шестьдесят литров, и стрелка замерла. Малахов озадаченно посмотрел на заправщика.

– Не понял? – он ткнул пальцем на цифру «60».

– По двадцать литров на машину, – коротко кинул прапорщик, не собираясь кому-то и что-либо пояснять.

Как тотчас понял Малахов, ему в один бак залили на три машины. На дежурную машину дали на очередные сутки и на две его машины под оцепление и боеприпасы малек плеснули.

– Но, дорогой, в нашей заявке указано, что по пятьдесят литров! – неподдельно возмутился он.

– Заявки вы пишите у себя в бригаде… – на сытом и невозмутимом лице ничто не шелохнулось. – А у меня свои начальники. Не хотите, можете не заправлять, – прапорщик безразлично пожал плечами.

Весь его вид свидетельствовал, кричал о том, что лично ему до их боевой подготовки нет никакого дела. У него одна забота – ужать до минимума количество отпускаемого топлива. Некоторые умники там, в бригадах, думают, наивные и глупые, что его прямая задача всецело обеспечивать всю их жизнедеятельность. Нет, они там все по кругу существуют, чтобы он тут мог развернуть свою кипучую деятельность.

– Подпишите? Или мне дать команду слить топливо обратно?

– Подпишу… – Малахов вспомнил про все то, о чем ему давеча толковал Кондрашов, и лишь скрипнул зубами.

Взял ручку подполковник и расписался в журнале в получении 150-ти литров солярки. Только что на нем нехило сэкономили 90 литров.

До гостиницы Малахов добрался где-то часикам к десяти.

– А у вас-то появился сосед, – загадочно улыбаясь, объявила ему дежурная вместо того, чтобы выдать ключ от номера.

У уставшего до смерти подполковника не нашлось сил и желания на то, чтобы обратить внимание на тон ее заявления и веселые искорки в ее глазах. Сосед, так сосед, По крутой и узкой лестнице он поднялся на второй этаж, прошел в конец коридора и постучал.

– Входите, не заперто, – услышал он, и его всего мгновенно обдало обморочным жаром.

Голос-то донесся явно не мужской. Но главное его ждало за самой дверью, которую он мягонько толкнул вперед, и она лениво подалась, открылась с тихим скрипом.