Бросая на мужика косые взгляды, женщина ехидно прошипела:

– Так я назло тебе, Степа, чтобы тебя подстегнуть, поторопить.

– Вот и подстегнула, выходит, одна свою судьбу.

– Степа, – зло фыркнула мать, – не любил ты меня вовсе, а так, сплошное баловство, что промеж нами случилось.

Измерив всю комнатенку вдоль и поперек, учитель опустился на табурет, сжал кончиками пальцев виски, болезненно поморщился:

– Любил… не любил. Да я тебя, Людка, до сих пор еще люблю.

– Любишь, говоришь. А от жены своей все равно не ушел…

– Ну, знаешь! – гость возмущенно качнул головой. – Я уже, было, ушел, даже заявление на развод мы подали. Но когда приехал к тебе, то оказалось, что место давно занято. И куда мне, скажи, надо было идти? Все, Людка, остановились. Речь не про то, а о дочке твоей.

Теребя уголок платка, мать язвительно поправила его:

– О нашей дочке. Ты, Степа, об этом-то не забывай.

– Да, Люда, о нашей дочке. Не мешай ей учиться, не губи на корню ее судьбу. Дай ей выбиться в люди…

Задумчиво царапнув затылок, мать хитренько прищурилась:

– Хочешь, чтобы она пошла по твоим стопам?

– Не думаю, что это лучший вариант, – он с сомнением покачал головой. – Мехмат она не потянет. С математикой у нее беда…

Будто этого мать только и ждала, с еле скрываемым злорадством ткнула перед собой пальцем, назидательно потрясла им:

– Нечего ей куды-то и соваться. Пущай она дома сидит… В городе и без нее дурех полно на каждом углу…

Предостерегающая рука остановила поток ее красноречия:

– Ты, Людка, постой. Что ты все к одному и к тому клонишь.

Недовольная тем, что ее прервали, женщина сердито засопела:

– Я… я клоню? Сам же только что сказал про то. Бесталанна!

– Зато память у нашей девчонки цепкая. Есть хорошие способности к логическому мышлению. И говорить складно она умеет. Надо, чтобы она попробовала поступить на юрфак.

– И куда? – женщина выжидающе прищурилась, подбоченившись, кидала на учителя полные иронии взгляды.

– В университет.

– Ха, кому она нужна, безотцовщина, деревенщина неотесанная? Слыхала я, какие у них конкурсы на место…

Но Степан Андреевич не отступал:

– Ну, мы это, Людка, еще посмотрим. Получит она медаль. Сдаст на «отлично» первый экзамен и поступит без всяких конкурсов.

– Сдаст, как же. Его же энтот экзамен сдать еще надо, – мать очень даже скептически отнеслась к его наивной уверенности.

– Сдаст. Подготовимся…

И они стали упорно готовиться, несмотря на глухое ворчание и все скрытое и явное противление ее родной матери.

Подошло времечко, и Степан Андреевич сам повез Сану в Одессу. Впервые в жизни попав в огромный незнакомый город, девочка пугливо озиралась по сторонам и тихо жалась к руке своего провожатого.

Университет оказался рядом с вокзалом. Они прошли пешком всего два-три квартала, вдруг оказались перед старинным зданием. Площадь кишмя кишела будущими абитуриентами и их родителями.

Оксане сразу стало так страшно, так страшно, что она уперлась ножками и потянула Степана Андреевича за рукав.

– Что, Оксанка? – учитель ласково посмотрел на дочку, хорошо понимая ее без меры подавленное состояние.

– Степан Андреевич, давайте, поедемте домой. Нечего нам с вами туточки делать. Вы только-только посмотрите на них и посмотрите на меня, – на ее глазках выступили слезки. – Платья у меня ни одного приличного нет. Вон уже все пальцами на меня начинают показывать. Рыжей скоро начнут меня по кругу обзывать, замарашкой…

– Платья, говоришь? – он ласково погладил ее по головке. – Ну, дело поправимое. Ты пока постой в сторонке. А я узнаю, что к чему. А потом мы мигом это дело поправим. Оденем тебя, как принцессу. Все городские пигалицы от зависти позеленеют…