Лошадь сделала свечку, наездник же взвился в воздух, хлопая плащом, словно крыльями, и шлепнулся в грязь. Привстав с полным ртом земли и сухой травы, он увидел над собою Бриенну. Мальчишка, без сомнения, был тот же самый – она узнала ячмень.

– Ты кто? – осведомилась она.

Мальчишка с глазами как блюдца зашевелил губами.

– П-по… – только и выговорил он. Его трясло так, что кольчуга позвякивала. – П-по…

– Ты хочешь сказать «пожалуйста»? – Бриенна приставила меч к его горлу. – Пожалуйста, скажи мне, кто ты такой и зачем меня преследуешь.

– П-под… – Он выковырнул изо рта комок грязи и сплюнул. – Это меня так зовут. П-подрик П-пейн.

Бриенна опустила меч, почувствовав жалость к этому мальчугану. Ей вспомнился Вечерний Замок и молодой рыцарь с розой в руке. Роза предназначалась Бриенне – так сказала ей септа. Чтобы ее получить, нужно было всего лишь приветствовать его у входа в отцовский замок. Восемнадцатилетний рыцарь с рыжими волосами до плеч и она, двенадцати лет, затянутая в нарядное, расшитое гранатами платье. Они были одного роста, но она не могла ни взглянуть на него, ни произнести простых слов, которым ее научила септа: «Добро пожаловать в замок моего лорда-отца, сир Роннет. Я рада, что вижу вас наконец воочию».

– Почему ты меня преследуешь? – повторила она. – Тебя послали шпионить за мной? Кому ты служишь, Варису? Королеве?

– Нет. Не ему. И не ей.

Бриенна полагала, что ему десять лет, но она плохо умела определять возраст детей. Они всегда казались ей младше, чем были на самом деле, – может быть, потому, что сама она в детстве всегда была очень большой. Настоящая дылда, говорила септа Роэлла. Здоровенная и мужеподобная.

– Ребенку опасно путешествовать одному, – сказала она.

– Я не ребенок. Оруженосец. Десницы.

– Лорда Тайвина? – Бриенна убрала меч в ножны.

– Нет. Другого десницы. Старого. Его сына. Мы с ним сражались вместе. И все кричали: «Полумуж! Полумуж!»

Бес. Бриенна не знала даже, что у него имелся оруженосец. Ведь Тирион Ланнистер – не рыцарь. У него мог быть слуга – паж или чашник, кто помогал бы ему одеваться. Но оруженосец?

– Зачем ты следил за мной? Что тебе нужно?

– Найти его леди. – Паренек поднялся с земли. – Которую ищете вы. Мне Брелла сказала. Она его жена. Не Брелла, леди Санса. – Лицо мальчика, мокрое от дождя, внезапно скривилось в приступе горя. – Я его оруженосец, а он меня бросил.

Однажды, когда она была маленькой, в Винтерфелл пришел странствующий певец и прожил с ними полгода. Он был стар, с обветренным лицом и белыми волосами, но пел о доблестных рыцарях и прекрасных дамах. Когда он уходил, Санса горько плакала и просила отца не отпускать его. «Он уже трижды пропел все песни, которые знает, – мягко сказал дочери лорд Эддард. – Я не могу держать его здесь против воли. – Не надо плакать, к нам придут другие певцы».

Но минуло больше года, а они все не приходили. Санса молилась Семерым в септе и старым богам под сердце-деревом, прося их вернуть старика, а еще лучше прислать другого певца, молодого и красивого. Но боги не отвечали ей, и в чертогах Винтерфелла по-прежнему было тихо.

Тогда она была маленькой и глупой, теперь она взрослая девушка – и молит о тишине среди песен, звучащих каждую ночь.

Будь Орлиное Гнездо таким же, как другие замки, только крысы да тюремщики слышали бы пение мертвеца. Стены темниц надежно глушат и песни, и крики. Но небесные камеры открываются прямо в воздух, и каждый аккорд мертвеца отражается эхом от каменных плеч Копья Гиганта. А как он поет! О Пляске Драконов, о прекрасной Джонквиль и ее дураке, о Дженни из Старых Камней и Принце Стрекоз. Поет об изменах, о жестоких убийствах, о повешенных и кровной мести. Горе и печаль, вот о чем все его песни.