Все эти годы я сотни тысяч раз представляла себе, как он взрослеет. Я знаю, что приемные родители были богатыми и что сменили его имя на Джо Фуллера. Я представляю его маленьким мальчиком, ровесником брата Дейзи, в коротких штанишках и с игрушечным трактором в руках, обожающим динозавров и космические корабли. Тогда, в возрасте Дейзи, он стал бы выше ростом, читал книги, изучал мир, мечтал и уже начал следовать своим мечтам. Затем я вижу, как он вступает во взрослую жизнь, в возрасте Патрика – возможно, он похож на него поведением и внешностью, но увы, уже неминуемо приближается к смерти. Меня снова охватывает гнев при мысли, что он умер таким молодым, пока я, его мать, все медлила…

Мы с Патриком договаривались, что начнем искать информацию о нем, когда Патрик вернется в Великобританию, но летом он приезжал всего на пару дней, и с ним была Терри, а еще они планировали навестить ее семью. Теперь же он, судя по всему, так же жаждет узнать о своем отце, как я – о своем сыне.

– Мне очень жаль, что у вас с Терри все так сложилось, и я крайне разочарована тем, что ты посмел покинуть остров Медальон, – наконец отвечаю я Патрику. – Но нерешенные вопросы с отцом всегда отбрасывали тень на твою жизнь. Возможно, если мы что-то выясним о нем, тебе будет легче разобраться с собой.

Он оживленно кивает.

– Я не хотел откладывать это в долгий ящик. На острове Медальон я немного поискал в интернете, когда смог воспользоваться компьютером. Я вбивал в поиске имя Джо Фуллер, и там было несколько человек, которые жили в Канаде в то время, но я не смог найти никого похожего. Мы могли бы попробовать сделать это вместе, бабуля, если ты не против?

Я, конечно же, не против.

Он расправляет плечи.

– Ты еще хранишь то письмо от кузины из Чикаго, которая сообщил тебе о несчастном случае много лет назад?

– Храню.

– Давай начнем с него.

Мы не спеша возвращаемся внутрь, оставляя Дейзи вплетать перья в волосы Эйлин в саду.

Вышеупомянутое письмо заперто в столовой, в бюро, сделанном в георгианском стиле. К несчастью, некоторое время мы не можем отыскать ключ, и мне приходится позвать Эйлин.

– Что случилось, миссис Маккриди? – спрашивает она, поднявшись на крыльцо. Своим видом Эйлин напоминает ушастую сову – выпученные глаза, круглое лицо и два пера, торчащие из ее кудрей.

Я спрашиваю у нее, куда мог подеваться ключ.

– Думаю, он в синем китайском горшке на полке камина, в том, где вы храните все запасные ключи, миссис Маккриди, – отвечает она.

Я уверена, что спрятала бы его в каком-то менее очевидном месте, но Патрик заглядывает в горшок и вытаскивает из него маленький ключик, который и правда напоминает ключ от бюро.

– Давай попробуем, вдруг подойдет, – настаивает он.

Я не могу поверить своим глазам, когда Патрик вставляет ключ в замок, произносит «Бинго» и открывает ящик.

– Что ж, не представляю, кто догадался положить ключ в этот горшок, – заявляю я. – Уверена, что я этого не делала.

Патрик пытается сдержать улыбку, и мне это совсем не нравится.

К счастью, у меня безупречная память, так что я легко нахожу письмо среди других бумаг. Невозможно снова читать эти строки, рассказывающие о жизни и смерти моего сына: так мало слов, так мало подробностей, одни сухие факты. Сюзан Варлок, кузина той женщины, что усыновила Энцо, пишет слегка извиняющимся тоном. Она сообщает, что встречалась с Энцо всего пару раз, потому что они жили далеко от Ванкувера. Она не оставляет обратного адреса. Наверху страницы написано только «Уэст-Ридж, Чикаго».

– Возможно, мне удастся найти ее в Фейсбуке или еще где-то, – говорит Патрик. – Если, конечно, она еще жива.