– На самом деле, чудеса – это единственное, что имеет значение! – Саня даже посинела от волнения. – В отличие от постоянной человеческой болтовни про погоду и волатильность курса доллара!

Пингвин зашевелил губами, беззвучно повторяя: «во-ла-тиль-ность».

– Чего бормочешь? – чуть не проткнул его морковкой Сеня. – За работу!

Быстрыми движениями веток снеговик разрывал конверты, зачитывал желания и ронял на пол исписанные листочки.

– Хочу щенка… Хочу яхту… Хочу, хочу, хочу… Ого!

– Нашёл? – спросила Саня.

– «Хочу лето»! Ха!.. А я, между прочим, хочу глобального похолодания, и что теперь?!!

– Не рассыпайся позёмкой по насту, – строго сказала снегурка. – Тебе нельзя хотеть глобального похолодания, это использование служебного положения, отсюда и до коррупции недалеко.

Пингвин оторвался от писем и с обожанием посмотрел на снегурку, шевеля губами.

– Нашёл! – обрадовался Сеня. – Вот, слушайте! «Здравствуй, дедушка Мороз, мы запускали фейерверки и нашли на пустыре коробку с котятами. Мы забрали их домой, и теперь они прыгают на ёлку. Ёлка упала, и все игрушки разбились. Пожалуйста, сделай так, чтобы коты не прыгали. Или чтобы ёлка не падала! А игрушки мы новые купим».

Пингвин всхлипнул.

– Добрые люди, замерзающие котята… Ах, какое письмо! Такое… такое…

– Такое сладкое, – хмыкнула Саня, – прямо как шоколадка, хоть чай пей.

– А кто пойдёт с ним к шефу? – спросил Сеня.

– Тот, кто его нашёл, – ответила Саня. – И тот, кто спрашивает. То есть, ты и ещё раз ты.

Сеня глубоко вздохнул, но спорить не стал и направился к двери с табличкой «Дед Мороз».

– Шеф, у нас неотложное дело!..

Заиндевевшая дверь захлопнулась, и к ней тут же подскочили Саня с пингвином.

– … такое ми-ми-милое письмо, правда ведь, шеф? Коты нам, конечно, не по силам, но у вас безграничная власть над ёлками, вы же можете… Шеф!!! Шеф, не надо!..

Саня отпрыгнула, и пингвин за ней. Дверь распахнулась как от пинка, и вылетевшего из кабинета Сеню догнал небольшой блестящий снаряд. Снаряд взорвался искрящимися осколками, но при этом остался в снеговике серебряной блямбой.

– Что это? – испугался пингвин.

– Это был стакан, – сказала снегурка. – Сеня, не крутись, я подстаканник выну.

Пока из снеговика выковыривали инородное тело, он ругался:

– Как шоколадка, значит?!! Хоть чай пей?!! Сами ищите эти припорошенные письма! С меня хватит!

– Не кипятись, а то растаешь, – сказала Саня.

Снегурка подошла к окну и взяла у северного оленя охапку новых писем. Она методично касалась ледяным пальцем края конверта и отламывала затвердевшую хрупкую кромку. Открывала письмо за письмом, просматривала их наискосок, не комментируя, и аккуратно складывала в стопку на столе.

– Нашла. Слушайте: «Дорогой дед Мороз, я поэт, скорее плохой, чем хороший. В прошлую новогоднюю ночь я решил сжечь свои старые рукописи и написать великую поэму про русский мороз. Камина у меня нет, поэтому пришлось идти в овраг. Я развёл костёр, но не успел написать ни одной новой строчки, как вокруг собрались бездомные со всей округи. И теперь холодными ночами я не пишу стихов, а иду в овраг и кормлю всех, кто придёт на огонёк. К сожалению, в тёплую погоду я сочинять про мороз не умею. Извини, но с поэмой ничего не получится».

– Какое письмо! – высморкался растроганный пингвин. – Какое чудесное письмо, и такое, такое… такое горькое, как дымок последней сигареты!..

– Нет, – перебил его снеговик, – это не письмо! Это поэма! Он всё-таки поэт! Причём, прекрасный поэт!

– И ты тоже поэт, – улыбнулась Саня. – Меня окружают пингвины и поэты.

– А ты нам угли не заговаривай, – захохотал Сеня, – тебе с этой поэмой ещё к шефу топать!