Из динамиков просочилась далекая мелодия. Колыбельная болот и распадков, ледяных ущелий, полярной вьюги. Песня, которой мертвецы убаюкивают мертвецов в заброшенных таежных деревнях – под взором закопченных икон.

«Папочка, – говорила крошечная Аня, – в гардеробе Худое привидение». Настоящее, невымышленное привидение отступило и растворилось за растопыренными сучьями.

– Ты здесь? – донеслось из телефона. В салоне играл свинг. – Алло?

– Да, здесь. Как Аня?

– Напугана.

– Ждите меня.

Он бросил мобильник на сиденье. Минуту разглядывал черный неприветливый лес. Адаптировался в этом новом – а на самом деле древнем – мире, где из нарисованных помадой дверей выползали костлявые чудовища.

Не бред. Не сон. Не дурная шутка.

Пиковая Дама существует.

– Хорошо же, – процедил Антон, сдавая назад и разворачивая «вольво».

Деревья за окнами мелькали, как слайды свихнувшегося диапроектора, как картинки на вогнутой поверхности крутящегося зоотропа.

Во дворе мигали проблесковыми маячками служебные «приоры». Отсветы скользили по ребристому цинку ограды. Полицейские беседовали с продрогшими пенсионерками.

Антон не знал Матвея, зато знал Чижика. Безвредный остолоп, вся жизнь впереди…

А Аня? Она – следующая в списке? И что это за список? Накарябанные задом наперед имена смертников: «ашас», «яна»…

Полицейский в дождевике преградил дорогу, потребовал документы. Полистал паспорт, вернул, когда из подъезда выбежали Марина с дочерью.

Аня обняла отца – впервые за долгое время. Он вспомнил, как взял ее на руки в роддоме, и сердце заныло. Теплая беззащитная девочка дышала ему в грудь, хваталась за одежду.

– Все хорошо, – сказал он. – Я никуда не уйду.

– Пап, это она. Я знаю.

– Все хорошо, – повторил Антон.

Чмокнул Аню в макушку, посмотрел на приблизившуюся Марину.

– Это же чушь, – сказала бывшая жена, терзая сумочку. – Объясни ей.

– Садитесь в машину, – скомандовал Антон.

– Зачем?

– Переночуем у меня, а там разберемся.

Он махнул в сторону «вольво». Сам направился к подъезду.

– Куда ты? – испугалась Аня.

– Садитесь в машину, – не оборачиваясь, крикнул Антон. – Я сейчас.

Из лифта пропало зеркало, и Антона это устраивало. Не хотелось видеть своего клона, навечно застрявшего за грязным стеклом. Он вдавил кнопку, и кабина поехала вверх. На полу Антон приметил треугольный осколок. Выходит, зеркало разбили. Кто-то из спектрофобов? – так мысленно он обозвал компанию Ани. Теперь и он был в их числе. Посвященный. Тот, на кого положила глаз щелкающая ножницами нечисть.

Мог ли затравленный Чижик свести счеты с жизнью? Он даже малодушно обрадовался, узнав, что Пиковой Даме нужна Анька. Или уже дома узрел нечто такое, что заставило броситься в пропасть? В многоэтажную бездну…

Осколок отражал лампу под потолком кабины. По треугольнику ползала муха. Антон наступил ботинком. Убрал подошву. Муха упорхнула вниз, в глубины осколка.

«Твои фокусы, тощая дрянь?»

Лифт выплюнул пассажира на десятом этаже. Тени бродили по лестничным клеткам, в пролетах выл ветер.

Антон позвонил. Металлическая дверь приоткрылась. Катя глянула в щель, закрыла дверь и сняла цепочку.

«Молодец, осторожничает».

Лифт, гудя, пошел вниз. Где-то залаяла собака.

Катя распахнула дверь. В атласном халате на голое тело – Антон старался не опускать взор на взгорья грудей. В присутствии Кати Антон странно тушевался.

– Прими мои соболезнования.

Катя посмотрела Антону через плечо, будто выискивала что-то в полутьме подъезда.

– Я последняя с ним разговаривала.

– Считаешь, он…

– Покончил с собой? – Катя фыркнула. – Он светился от счастья. Я поцеловала его в щеку. Здесь, на этаже. – Девушка коснулась припухших губ. – Ты знал, что он был влюблен в меня?