К этому моменту бутылка розового наполовину опустела, а бри почти исчез. Стемнело, и все вокруг засветилось огнями. От красоты было больно глазам, и я начала рыдать. Этого мне тоже очень не хватало. Все было как-то некогда, да и Андрей очень всегда переживает, глядя на это.

Когда закончила, я вспомнила про фуагру в сотерне, ожидающую в холодильнике, и почему-то про «Сабрину» с Одри Хепберн. Всегда обожала это кино. Досмотрела до занятия в «Le Cordon Bleu», где она поставила суфле в духовку, которую забыла включить, и заснула. Прямо на балконе.

Как и обычно, после ночного обжорства с возлияниями проснулась я не в лучшей форме. Заварила кофе и села читать в фейсбуке поздравления. Ощущались они как-то незаслуженно, учитывая, что разгул уже произошел, не дожидаясь наступления даты. Андрей написал в вотсапе: «Машенька, дружочек мой милый! С днем рождения тебя! Очень хочу чтобы ты была самая счастливая и веселая девочка. Очень тебя люблю». Какой он все-таки хороший.

День обещал быть жарким, и в голове вяло шевельнулась только одна мысль – погулять в парке. Но не вроде Люксембургского сада, а каком-нибудь тенистом, с водой и высокими деревьями. В гугле такой нашелся быстро – Buttes Chaumont на противоположном берегу. Добираться до него нужно было на метро с пересадками.

Я надела сарафан и спустилась по лестнице. Не успела я толком отойти, как на меня набросились туристические сумочки. Простенькие, грошовые с Эйфелевыми башнями и макарунами, но такие милые и так дельно сшитые, что из магазина я вышла с тремя. Пока переходила Сену, вспомнила о магнитах на холодильник. Андрей, как всегда, просил привезти. Только хотелось какой-нибудь небанальный.

Лоток в ответ на запрос явился моментально. Там были, в основном, маленькие гравюры, но в углу пряталось несколько стопочек магнитов с черно-белыми фото Парижа. Я уже прицелилась на Собор Парижской Богоматери, но тут на меня глянула Одри Хепберн. В открытом черном платье, высоких перчатках, с женской трубкой и ослепительной улыбкой. Она, конечно, победила с большим отрывом и отправилась к сумочкам.

Я обошла Собор, перешла по мостику с Сите на остров Сен-Луи, а потом на другой берег – тут уже можно было и в метро. Там я запуталась с пересадкой и вышла на улицу минутах в пятнадцати ходьбы от парка. Пока шла, стало жарко, но тут на углу обнаружилось тенистое кафе, очень парижское, с маленькими столиками на тротуаре и плетеными стульями, развернутыми на улицу. Решила, что сяду и выпью воды, но когда красивый бородатый бармен спросил, что бы я хотела, я почему-то заказала бокал розового.

Мимо шли редкие прохожие и было тихо. И в тишине было очень хорошо. Рядом со мной сидела тихая влюбленная парочка, и девушка вдруг обратилась ко мне. Спрашивала откуда я, а когда узнала, стала рассказывать, что они собирались поехать в Россию на машине. Что она итальянка, а он француз. Мне было лень разговаривать, но они были такие милые, что в итоге мы обсудили все, включая их детей от первых браков и, конечно, пригласили друг друга в гости.

Дело шло ко второму бокалу, но тогда я бы точно вышла из строя, не успев толком проснуться. Я попросила счет, встала, повернулась к ним попрощаться и смахнула пустой бокал сумочкой на асфальт. Появился бородатый бармен с понимающей улыбкой и веником. Я тоже виновато улыбнулась, извинилась и предложила оплатить бокал. Он сказал, чтобы я не беспокоилась.

Как появилась идея провести вечер, глядя на закат над Эйфелевой башней, я не помню, но она явно была идеальной. Напрягало только то, что до заката было еще долго – его айфон обещал только без пятнадцати десять. Он же, впрочем, обещал, что я могу дойти до башни пешком по набережной минут за пятьдесят, и я пошла гулять.