– Да, господин. И когда я должен отправляться?

– Сейчас. Кто знает, удастся ли тебе покинуть судно в городе. Ты родился на Гебре и, наверное, хорошо плаваешь?

– Конечно!

– До берега менее двух стадиев. Пока корабли обогнут этот мыс и причалят, ты окажешься уже вон там, у Соленого озера, а оттуда до дома Абибала рукой подать.

Они помолчали.

– Ты, разумеется, мечтаешь вернуться на родину, – проговорил Пифагор. – Согласно распоряжению Поликрата, раб, взятый в качестве воина на корабли, освобождается от власти господина. А я тебя сразу отпускаю с корабля.

Дрожащий голос, которым были произнесены эти слова, не соответствовал их смыслу. Пифагор не отпускал Залмоксиса, а отрывал его от себя. И Залмоксис это понял, глазами, полными слез, он смотрел на протянутый ему остракон со знаком пентаграммы.

– Это будет для Абибала знаком того, что он должен о тебе позаботиться. Если встретишь Метеоха, расскажи ему о случившемся, и пусть он поможет тебе добраться до крестонеев. Я буду тебя помнить, Залмоксис, с благодарностью.

– А мне?! Как мне тебя благодарить? – отозвался мальчик. – Мои одноплеменники не только не умеют ни считать, ни писать, но гордятся этим, считая подобные занятия позором. Ты открыл мне мир.

Пифагор обнял Залмоксиса и подтолкнул его к борту.

– Плыви к этому мысу, и ты будешь у Абибала раньше, чем мы причалим.

Залмоксис подошел к перилам и, воскликнув: «Выручай, Нестис!», соскользнул за борт. Раздался легкий всплеск. Следя за то возникающей, то исчезающей рыжей головкой, Пифагор прокручивал в памяти незнакомое ему имя. «Кто бы это мог быть? – думал он – Бог или богиня? Не от той ли же основы имя Нестор?[34] Или с ним связано название реки Несс?[35]

Наконец голова, мелькнув последний раз, исчезла. Пифагор отвернулся. Ни одно из расставаний после прощания с матерью не было для него тяжелее, чем это.

Решение Пифагора отправить Залмоксиса вплавь оказалось разумным. Едва корабли причалили, откуда-то появились персидские лучники. Они образовали цепь, не пропуская никого на мол и следя за тем, чтобы никто с кораблей не сошел на берег. Около полудня к «Миносу» приблизился знатный перс. По спущенным сходням он поднялся на борт и был встречен почтительно склонившимся кормчим. Заскрипели ступени лестницы, ведущей на нижнюю палубу. Кажется, они спустились в каюту. Будь на корабле Залмоксис, Пифагору стали бы известны планы персов. Теперь же оставалось ждать и надеяться, что Залмоксис отыщет Абибала и тому хватит времени для выполнения задуманного.

Вскоре после ухода перса у крайнего судна показались четыре раба, груженных бурдюками. Кажется, персы не торопились. И Пифагор подсчитал, что загрузка всех сорока судов займет конец этого дня и весь следующий. А там, глядишь, выход в море задержит что-нибудь еще.

До наступления темноты рабы, успев загрузить девять кораблей, удалились. Устроившись у правого борта, Пифагор всматривался в берег. Волнение его возрастало. Абибал, против обыкновения, мог взять сына с собою, ведь хромота не препятствие для моряка. Или персы отобрали у китионцев керкуры – они ведь здесь хозяева. Не сомневался Пифагор лишь в одном: если Абибал на месте, он сделает все возможное и невозможное для спасения самосцев. Но вот в рощице на значительном расстоянии от мола блеснул факел, и стал явственно виден очерченный им огненный круг. Кровь прилила к лицу Пифагора, и он возблагодарил молитвой бога добрых вестей. Огненный круг повторился. И в это мгновение Пифагор услышал, как рядом по борту от тяжести трется якорный канат.

Наклонившись, он увидел черную голову и быстро скользящие руки. Ладонь, оторвавшись от каната, коснулась рта. Человек перекинул тело через перила, и Пифагор ощутил под ступнями влагу. Лицо юноши было Пифагору незнакомо. Нет, это не был посланец Абибала, как он предположил в первое мгновение.