Вся процессия погрузилась в повозку, и один из бородачей деловито хлестнул вожжáми[74]. Экипаж тронулся с места и покатил по мостовой.

До Зимнего дворца ехали в полном молчании.

Проехав по набережной реки Невы и обогнув Зимний дворец с западной стороны, экипаж выкатил на Дворцовую площадь.

Вопреки ожиданиям Эйши, которая уже успела нафантазировать себе, как войдет в роскошные палаты и предстанет перед императором, окруженным многочисленной свитой, Петтерсов повели не в тронный зал и даже не в гостиную, а в обычный рабочий кабинет. И когда девочка наконец не выдержала от любопытства и задала мучащий ее вопрос напрямую, Анненков спокойно ответил:

– Дело в том, юная мисс, что все разговоры о делах государственных его величество ведет в своем кабинете, а то, что произошло вчера и свидетелем чего вы стали, – случай уникальный в истории России и, безусловно, имеет государственную важность[75].

Поднявшись на второй этаж юго-западного ризалита[76], процессия остановилась у массивных деревянных дверей. У входа в кабинет их уже ожидал молодой человек в длинном кафтане с каракулевым воротником. Юноша заметно нервничал, теребя в руках шапку и переминаясь с ноги на ногу.

– Вы уже здесь, голубчик, – улыбнулся ему Иван Васильевич, – прошу меня извинить за ожидание. Я тут же доложу о вас его величеству.

– Что вы, что вы, – явно сконфузившись, затараторил юноша, – я все понимаю и готов ждать сколько прикажете.

Анненков скрылся в покоях государя и уже спустя пару минут вернулся.

– Прошу, дамы и господа, вас ожидают, – продекламировал он, широко открывая двери кабинета.

Молодой человек слегка заколебался, но все же вошел первым, за ним последовали Петтерсы.

Кабинет императора оказался на редкость скромным. Рабочий стол, на котором лежали письма, рядом с ним чуть меньше журнальный, опять-таки заваленный стопками бумаг, у одной стены секретéр[77], у другой – небольшая софа, на стенах портреты царственных особ прошлого и настоящего, а в красном углу[78], как и полагается, лик Спасителя. И если Эйшу привлекла именно живопись, то вниманием Майкла завладели фигурки солдатиков, стоящие на полках под колпаками вдоль одной из стен[79].

Александр II стоял недвижно у окна, заложив руки за спину, погруженный в свои мысли. Спустя несколько мгновений после того, как двери кабинета закрылись, он повернулся к вошедшим.

Рослый, выше Джорджа[80], в военном мундире, с безупречной осанкой и аккуратно подстриженными усами и бакенбардами. Ярко-синие глаза смотрели спокойно и пронзительно. Весь вид императора внушал трепет, являя собой мощь и силу великой державы.

Приглашенные поклонились.

– Оставьте церемонии, друзья. Это мне следовало бы кланяться вам в благодарность за то, что вы вчера совершили.

Голос государя был тихим и мелодичным, чего нельзя было сказать о гулком баритоне Виноградова – спутника обер-полицмейстера, который устроился за спиной Петтерсов и взял на себя роль переводчика.

– Коли Провидéнию было суждено переплести наши судьбы, давайте знакомиться.

Анненков указал рукой на молодого человека:

– Осип Комиссаров, ваше величество.

Император внимательно посмотрел на юношу:

– Откуда ты родом, Осип? Чем зарабатываешь себе на жизнь?

– Я… я… шапочных дел мастер, государь… из Костромской губернии… Из крестьян мы, – проговорил молодой человек, слегка запинаясь от волнения.

– Извини, дружок, не могу по достоинству оценить твою работу. Перед государем обычно шапки снимают.

Шутку, если сказанное императором вообще было шуткой, поняли не все. Точнее, только Анненков, который, как и подобает подданному, во весь рот заулыбался услышанному. Государь же, без тени радости, продолжил: