Тем временем гостья (язык не поворачивался назвать ее пленницей) спросила, как его зовут. Называть свое имя Алмусу не хотелось. Мало ли… Но долг вежливости пересилил. Алмус представился, после чего все-таки спросил:

– Я правильно расслышал, вы бабазина, а не баббарока? И получив утвердительный ответ, сопровождающийся почему-то сочувственным взглядом, поинтересовался: – А чем вы питаетесь?

* * *

Мальчишка явно был не в себе. Хотя чему удивляться?

– Кстати, о питании, – произнесла Петровна, – ты бы сумку-то мою принес. Ту, что в подвале осталась, – отправлять в подвал ударенного головой ребенка не хотелось, но спускаться туда самой не хотелось еще больше. Вид у мальчишки сделался совсем жалкий. – Ладно, – вздохнула Петровна, – можешь просто напоить меня чаем. От бутерброда или какой-нибудь еды я бы тоже не отказалась, – она еще раз окинула взглядом бомжеватую кухню и добавила: – Если у тебя есть.

По реакции мальчишки она поняла, что догадка верная – в доме шаром покати.

– Ладно, я схожу, – обреченно произнес он, поднимаясь. – А те красные штуки в сумке, это что?

– Странный вопрос, – уставилась на него Петровна, – ты что, помидоров никогда не видел? Овощи такие, в огороде растут, – пояснила она, изображая руками куст со свисающими плодами. И тут же спохватилась, что тот сейчас сбежит, ничего не объяснив: – А ну-ка стой. Расскажи-ка мне, Алмус, что это за ерунда там, за окном, творится.

Мальчишка с опаской глянул на улицу. Облегченно выдохнул и снова опустился на табурет.

– А, это… Тут такое дело… – произнес он смущенно, – как бы вам объяснить…

Этот бегающий взгляд Петровна отлично знала. И всегда он сулил одно – крупные неприятности.

– Ну ты уж постарайся как-нибудь, – велела она.

* * *

«Легко сказать "постарайся”», – подумал Алмус. Он только успел немного успокоиться, решив, что бабазины – это какой-то человеческий подвид, раз питаются овощами, а значит эта пожилая женщина вряд ли станет убивать его сейчас. А потом это будет не его проблема. И даже решил, что красные штуковины из ее сумки, наверное, стоит попробовать, раз уж сама бабазина до сих пор жива. Но этот вопрос… Как объяснить ей то, чего он и сам толком не понимал (из-за чего и лишился места в магической школе, завалив экзамен). Объяснять ей про искривления пространства и разрывы материи, создающие перекрестье миров? Про переходы? Про охотников? Или, может, рассказать про запрещенный аркан, узнав о котором, стражи мигом потащат его на суд, а оттуда – в подземелья Урга, из которых не возвращаются?

И все из-за глупости и жадности, не надо было соглашаться на предложение Схона. Лучше и дальше находиться в трактире на побегушках, чем вот так сидеть и не знать, что ответить старушке, которая, между прочим, ничего плохого не сделала. И теперь справедливо ждет ответа на вопрос, во что ее втравили. Алмус сжал кулаки. «Что ж, виноват – придется расхлебывать». И решил рассказать правду. Точнее, часть правды, оставив кое-что на потом. Так, на всякий случай.

2

Петровна слушала рассказ мальчишки и молчала, чувствуя, как тает с каждым словом надежда вернуться домой. «Кажется, где-то в сумке был валидол», – подумала Петровна. Но тут Алмус огорошил ее новой порцией информации, и мысль о лекарстве была отринута. «Нет, не дождетесь!». Умирать в незнакомом мире Петровна не собиралась. Не для того она прожила свою нелегкую жизнь, чтобы бесславно сдохнуть не пойми где. «Нет уж! – думала она, пока мальчишка вываливал на нее новые шокирующие подробности. – Зинаида Петровна Макарова этому миру не по зубам, и не такое побеждала!». Собрав волю в кулак, она молча переварила рассказанное, а затем заявила притихшему Алмусу: