В нашем доме часто собирались компании сослуживцев отца, а о чём могли говорить за столом в ту пору нефтянники, да только о производстве. И я был свидетелем почти всех этих разговоров. Нефтяную буровецкую терминологию я познал ещё в совсем юном школьном возрасте. Очень часто отец брал меня с собой в поездки по буровым установкам. Это был своеобразный курс познания мною процессов бурения скважин. В ту пору буровые установки были совсем другими и я не мог себе представить как на них можно было работать 24 часа в сутки и в лютый мороз и в дождь. Внешне со стороны буровые установки, если бы не торчащая вверх метров на 40 мачта, выглядели как огромный деревянные сараи. Контора, в которой работал отец, в своём составе имела даже пилорамный цех. Доски как раз и применялись для внешней обшивки бурового станка, чтобы создать внутри хотя бы какое то подобие микроклимата. Особенно мне нравился процесс перетаскивания буровой установки с одной точки бурения на другую. Под установку на домкратах подводились специальные тракторные тележки на гусиницах и вышка в вертикальном положении при помощи колонны тракторов-тягачей по полям перемещалась на очень большие, до нескольких километров, расстояния. Это было захватывающее грандиозное зрелище. Помню как то раз, один из буровых мастеров уговорил отца под свою ответственность, взять меня с собой и подняться по крутой лестнице на балкон верхового рабочего. Я не помню как туда поднялся, но очень хорошо до сих пор помню как я от туда, с этой верхатуры, спускался. Большего страха я в своей жизни не испытывал, а мне было тогда всего 10 лет. Вот так по крупицам начинали формироваться мои нефтяные познания. И я безмерно блогадарен отцу за то, что он не боялся мне показать настоящую жизнь буровика из нутри этой профессии.

Каждый взрослый житель Лениногорска работал или напрямую на нефтяных предприятиях или в той или иной форме был связан с нефтепроизводством. Город рос на глазах, постепенно стали вырисовываться жилые кварталы, создавалась городская инфраструктура, прокладывались дороги. Одновременно развивался и весь Лениногорский район в целом. В городе было очень много детей и их досуг был тщательно спланирован. Школы давали качественное образование, огромное внимание удилялось развитию спорта. Поэтому наша жизнь, в тот период, была счастливой и безоблачной. Весь город работал на достижение высочайшей цели – добыть на Ромашкинском месторождении 100 миллионов тонн нефти в год. И эта цель была достигнута. Мы дети, в тот момент, не понимали что такое нефть, и даже по большому счёту и не задумывались зачем она нужна. Мы жили на земле, а под нами на глубине порядка 2 километров находилось огромное море нефти. Лениногорск находится практически в эпицентре над гигантским Ромашкинским месторождением с диаметром более 70 километров. И только когда бурение эксплуатационных нефтяных скважин подошло в плотную к черте города и по его окраинам заполыхали факелы, на которых добычники нефти сжигали попутные газовые фракции, и город по ночам стал озоряться дополнительной подсветкой, мы стали наконец понимать, что мы живём в нефтяном городе.

Я как то спросил отца, почему горят факела, а вокруг них образуется кольцеобразная вызженная зона. Отец мне объяснил, что в настоящее время люди ещё не научились полностью использовать попутный нефтяной газ, что часть газа наиболее лёгкая, которая называется метан, отбирается и подаётся по газопроводам в жилые дома для бытовых нужд, а более тяжёлая часть вынужденно сжигается на факелах, так как её просто выпустить в атмосферу нельзя, город моментально задохнётся. Он также сказал, что наступит время и люди обязательно научатся использовать весь полезный объём газа, так как это основное химическое сырьё, но для этого нужно строить крупное химическое предприятие.