. Вновь созданная милиция оказалась, однако, неэффективной. Подготовка милиционеров была низкой, вследствие недостаточного финансирования недоставало оружия и обмундирования. Ощущалась нехватка квалифицированных кадров, так как было запрещено принимать на милицейскую службу лиц, служивших ранее в полиции[269]. Должного внимания борьбе против преступности не уделялось: различные политические силы были заняты главным образом выяснением отношений между собой. Не лучшим образом на организации работы органов охраны порядка сказывался сложившийся весной 1917 г. параллелизм: наряду с городской милицией, находившейся в ведении органов городского самоуправления, стала создаваться рабочая милиция, подчинявшаяся Советам рабочих и солдатских депутатов (после июльских событий рабочая милиция была упразднена Временным правительством)[270]. Милицейское руководство не отличалось должной энергией и инициативой. Начальник городской милиции (с лета 1917 г.) Н.В. Иванов, адвокат по специальности, по словам одного из работников милицейского управления, «никаким авторитетом ни у своих подчиненных по управлению, ни у комиссаров, ни у начальства не пользовался. Никогда он не пробовал проявить хотя бы малейшую инициативу в смысле реорганизации, упорядочения милиции, относясь к своим обязанностям совершенно по-казенному»[271].

В обстановке усиливавшегося разброда и хаоса преступные элементы чувствовали себя все более вольготно. Отсутствие контроля при раздаче оружия гражданским лицам привело к тому, что на руках у населения скопилось огромное количество единиц огнестрельного оружия. Уголовное население города росло. По амнистии Временного правительства на свободу вышло большое количество отпетых уголовников (их называли «птенцами Керенского»). Газета «Петроградский листок» констатировала: «То, что Петроград сегодня обокран и разграблен, не должно удивлять нас, поскольку из различных тюрем было выпущено около 20 тысяч воров. Грабители получили полные гражданские права и свободно ходят по улицам Петрограда. Офицеры уголовной милиции подчас узнают воров на улице, но ничего не могут сделать»[272]. 7 марта помощник градоначальника издал предписание комиссарам районов регистрировать освободившихся уголовных заключенных, являющихся в комиссариаты, и «выдавать им удостоверения, подтверждающие их явку и обязывающие их явиться в места, которые будут указаны особым объявлением Петроградского общественного градоначальника, в трехдневный срок по издании этого объявления»[273]. Особого эффекта это предписание не имело, так как бывшие заключенные, естественно, не спешили являться в комиссариаты и регистрироваться.

Другим источником пополнения преступного элемента были многочисленные дезертиры. Некоторые солдаты тыловых частей, принимавшие участие в февральских событиях, в казармы так и не вернулись. К ним присоединялись дезертиры с фронта. Как правило, все эти люди были вооружены. К середине 1917 г. в городе скопилось от 50 до 60 тысяч дезертиров[274]. На рост армии уголовников оказывала влияние также безработица, особо разросшаяся уже после свержения Временного правительства. В результате сворачивания военного производства многие рабочие, занятые ранее на военных заводах, оказались на улице. Далеко не все из них имели возможность или желание уехать из Петрограда. Безработные и праздная молодежь образовывали шайки и занимались хулиганством. Стали возникать целые слободы, заселенные уголовниками и дезертирами. Такие поселения располагались, в частности, в Гавани на Васильевском острове, на острове Голодай, в Семенцах, на Лиговке, в Песках, в Полюстрово. Милиционеры просто боялись там появляться